Дервиш

(философско-поэтическая драма по мотивам казахской народной легенды об Асане Кайгы и мотивам финальных новелл романа Германа Гессе «Игра в бисер»).

В 5-ти действиях и 4-х картинах.

Продолжительность пьесы приблизительно 100-110 мин.

А/С № 0078203, выдано 12 августа 2002 г. КазГААСП

Персонажи пьесы по действиям:

Действие 1

«На окраине аула»

Асан, 23 года, главный герой легенды;

Байгали, 28-30 лет, его старший брат;

Асель, 18-20 лет, девушка Асана;

Скиталец, 70-75 лет.

Действие 2

«Кудесники»

Асан, 33-35 лет;

Кнет, 65-70 лет, кудесник, заклинатель дождей;

Туру, 35-40 лет, сын Кнета и его приемник;

Маро, 35-40 лет, бывший ученик Кнета, барабанщик племени;

Мать, около 30-35 лет, прародительница племени, красивая и надменная женщина;

Саул, 55-60 лет, кузнец племени;

Шесть человек массовки: две молодые женщины с детьми в пеленках на руках; одна старая женщина, рвущая на себе волосы; трое воинов с пиками.

Действие 3

«Сердце раджи»

Асан, 60-65 лет;

Говинда, 30 лет, раджа;

Ашвар, 50-55 лет, командир конницы Говинды;

Брахман Налу, 65-70 лет, приближенный Говинды;

Зита, 65 лет, старуха, приближенная Говинды;

Вахмамитра, 25 лет, всадник и стражник в войске Говинды;

Равшан, 25-30 лет, тоже стражник;

Даса, 30-35 лет, плененный раджа;

Правати, 30-35 лет, его жена, красивая женщина.

Действие 4

«Исповедники»

Отец Дион, 150 лет;

Отец Иосиф, 99 лет;

Асан Кайгы, 73 года.

Действие 5

«Возвращение»

Асан Кайгы, 76-77 лет;

Риза, 20-22 года, внучка Байгали и Асель;

Рахат, 24-26 лет, ее парень;

Байгали, 81-85 лет.

Схема распределения ролей:

1. Асан – один актер во всех действиях (грим);

2. Байгали, Маро, Говинда, Байгали в старости;

3. Асель, Риза, одна из молодых женщин массовки во 2-м действии;

4. Скиталец, Отец Дион;

5. Кнет, брахман Налу, отец Иосиф;

6. Мать-прародительница, Правати;

7. Саул, Ашвар;

8. Один из воинов массовки во 2-м действии, Вахмамитра;

9. Один из воинов массовки во 2-м действии, Равшан, Рахат;

10. Старуха, рвущая на себе волосы; старуха Зита;

11. Один из воинов массовки во 2-м действии, раджа Даса;

12. Женщина с ребенком на руках во 2-м действии.

Всего 29 персонажей, не считая младенцев на руках во 2-м действии и младенца в люльке в 3-м действии.

8 мужчин и 4 женщины для исполнения пьесы.

Действие 1

Картина 1

На сцене только несколько камней-валунов, расположенных асимметрично.

Один из них, самый большой и плоский – в самом центре сцены. На заднике видна долина между холмами, несколько юрт, пасущийся скот.

Сцена 1

(Асель и Байгали)

Асель: (появляясь на сцену из-за кулис со словами) Нет, Байгали! Я уже тебе сказала – нет!

Байгали: (появляясь сразу следом за ней) Но почему, Асель, почему?

Асель: (быстро обходит большой валун и оборачивается лицом к Байгали) Неужели ты сам не можешь догадаться, Байгали?

Байгали: (раздраженно) Видит Аллах, нет!

Асель: (показывая пальцами щепоть) Ни вот столечки?

Байгали: Клянусь тебе, нет!

Асель: (нервничая) С коня ты свалился, что ли?

Байгали: В детстве со мною такое случалось (пытается приблизиться к девушке, но та, сохраняя дистанцию, идет вокруг камня), но теперь едва ли в округе найдется джигит, который лучше меня сидел бы в седле.

Асель: Хвастун.

Байгали: Ты уходишь от прямого ответа …

Асель: Я уже ответила тебе достаточно прямо – нет!

Байгали: (упрямо) Тогда будь добра объяснить, почему?

Асель: О Господи! Какой же ты непонятливый! Да об этом уже весь аул знает! Я влюблена …

Байгали: (в сердцах) Ты?!

Асель: Ну, да, я. Тебя это удивляет?

Байгали: Этого не может быть!

Асель: (с улыбкой) Очень даже может. Или, по-твоему мнению, я могу любить только тебя?

Байгали: (вскакивая на камень. Асель продолжает ходить вокруг) Кто он? Скажи мне и я убью его.

Асель: (насмешливо) Уж его-то ты не убьешь. Никогда и ни за что!

Байгали: Убью! Клянусь, кем бы он ни был, будь он хоть самым известным батыром в степи, будь он самым богатым баем, будь он даже самым почитаемым в народе бием или муллой, я все равно убью его.

Асель: (мягко) Не клянись, Байгали. Зачем давать клятвы, которые тебе никогда не выполнить? Тебе придется смириться.

Байгали: (соскакивает с камня и бросается к Асель, хватает ее за плечи) Никогда, ты слышишь, никогда я не примирюсь с этим. Клянусь счастьем своих близких! Имя? Назови мне его имя! Ты назовешь его?

Асель: Конечно.

Байгали: Имя!

Асель: Его зовут Асан.

Байгали: (громко) Кто?

Асель: Асан. Мы уже давно любим друг друга.

Байгали: Асан? Мой младший брат? Я не ослышался?

Асель: (прямо в глаза Байгали) Да, Байгали, ты не ослышался. Я люблю твоего младшего брата и выйду за него замуж. Только за него.

Байгали: (отпускает плечи Асель и растерянно идет к валуну. Садится.) Горе мне!

Асель: Это не горе, Байгали. Разве не клялся ты только что счастьем своих близких?

Байгали: (вскидывая голову) А он? Асан тоже любит тебя?

Асель: Разве меня можно не любить?

Байгали: Он еще так молод! Его чувства не могут быть глубоки.

Асель: Всему свое время. Придет глубина и к его чувствам. У нас еще все впереди.

Байгали: Горе мне, горе!

Асель: Не понимаю. Почему кому-то должно быть плохо оттого, что хорошо другим?

Байгали: Ты бессердечна, Асель.

Асель: Думай, как хочешь. Только …

Байгали: (с надеждой) Что «только»?

Асель: Только прошу тебя, встань с этого камня.

Байгали: Что тебе за дело до него?

Асель: Старики говорили, что это нехороший камень. Они называют его «мертвым». Встань с камня, Байгали! Прошу тебя …

Сцена 2

(Те же и Асан)

Асан: (появляясь из-за кулис с веселым возгласом) О чем это ты его просишь, Асель?

Асель: Я хочу, чтобы он встал с этого проклятого камня. Старики говорят, что тот, кто сидит на нем, неминуемо попадет в беду.

Асан: (весело усаживаясь на камень рядом с Байгали) Стариков надо уважать, Асель, но они слишком суеверны. Если верить всем их приметам, то мы – казахи – уже давно должны были бы исчезнуть. (К Байгали) Привет, Байгали! Ты чего такой мрачный?

Асель: (сердито) Может, мы потому еще и живы, что хотя бы изредка прислушиваемся к старикам. (Громко) А ну, встаньте с камня, кому сказала!

Байгали медленно встает с камня и отходит в сторону. Мрачно наблюдает оттуда за влюбленными.

Асан: (насмешливо) Какая ты грозная, Асель! Такою ты нравишься мне еще больше.

Асель: Асан, если ты немедленно не поднимешься с этого камня …

Асан: То? Что будет, Асель?

Асель: Мы с тобой поссоримся тогда, Асанали.

Асан: Неужели, ты будешь ссориться из-за такого пустяка?

Асель: Не из-за пустяка. А из-за камня!

Асан: Камень – это пустяк. Подумаешь!

Асель: Камень – это проклятие. Встанешь ты, или нет?

Асан: (весело) Нет.

Асель: Хорошо. Тогда … тогда я сяду рядом с тобою. (Усаживается на камень чуть поодаль от Асана) Пусть и мне будет плохо.

Байгали: Асан! Я хочу пойти проведать деда. Мать сказала, что он совсем плох. Ты идешь со мной?

Асан: (удивленно) Ты все еще здесь, Байгали? А я думал, ты давно ушел.

Байгали: (мрачно) Я еще здесь. Так ты идешь?

Асан: Я обязательно зайду к деду сегодня. Но попозже. Сходи пока сам.

Асель: Сходи с ним, Асан.

Асан: Какая разница, когда я проведаю деда? Часом раньше, или часом позже? Если мы придем вместе с Байгали – для деда будет одна радость. Если мы придем по очереди – для деда будет две радости. Ведь так, Байгали?

Байгали: Поступай, как знаешь. Только сегодня вечером мне нужно с тобою обязательно поговорить.

Асан: По душам?

Байгали: Разве можно разговаривать по-иному?

Асан: Я снова сделал что-нибудь не так?

Байгали: Да нет же! Просто у меня к тебе важный разговор.

Асан: Хорошо, брат.

Байгали: До вечера. (Уходит)

Асан: (вслед брату) Байгали!

Байгали: Что?

Асан: (весело) Ты готовишься к празднику? На этот раз я собираюсь обставить тебя в байге.

Байгали: Если шею не сломаешь. (Уходит)

Асан: (Задумчиво, к Аселе) Чего это он такой мрачный сегодня?

Сцена 3

(Асан и Асель)

Асан оборачивается к Асель и, хитро улыбнувшись, пытается к ней приблизиться, передвигаясь по кромке камня. Девушка сердито от него отодвигается.

Асель: Не приближайся ко мне.

Асан: (продолжая придвигаться) Почему? Что может этому помешать?

Асель: Моя воля.

Асан: На всякую волю есть другая воля.

Асель: Настоящую волю никакая другая воля не сломит. (На этих словах она оказывается на противоположном конце камня от Асана)

Асан: (быстро перебирается прямо по поверхности камня к ней и обнимает ее сзади за плечи) Попалась!

Асель: Пусти.

Асан: Ни за что на свете.

Асель: Пусти, я требую.

Асан: Ого!

Асель: Если не отпустишь, я убегу домой.

Асан: Хорошо, я отпущу тебя, если ты сможешь внятно объяснить, на что ты сердишься.

Асель: Ты на самом деле хочешь жениться на мне?

Асан: Неужели, ты в этом сомневаешься?

Асель: Сомневаюсь.

Асан: Почему?

Асель: А почему ты меня не слушаешься?

Асан: Это жена должна слушаться мужа, а не наоборот.

Асель: Бывают случаи, когда должно быть наоборот.

Асан: (изумленно) Ты опять об этом камне? Шайтан его забери!

Асель: Во-первых, не ругайся. А во-вторых, – да! Это тот самый случай, когда ты должен был послушаться меня.

Асан: (быстро отпускает плечи Асель и соскальзывает с валуна на землю. Поворачивается к девушке.) Пожалуйста! Твое желание исполнено. Какие еще будут повеления?

Асель: (надув губы) Никакие.

Асан: Тогда выполни одно мое.

Асель: Какое?

Асан: Иди ко мне. (Шутливо протягивает к ней руки)

Девушка встает и проходит к Асану. Прижимается к нему. Они какое-то время ласкают друг друга.

Асель: Всегда ты так. Ни о чем с тобой серьезно поговорить нельзя. (Прислушивается) Кто-то идет. Пусти.

Асан: Ерунда. Никого здесь и в помине нет.

Асель: А я, говорю, идут. Слышишь? Шаги. (С другой стороны сцены появляется старик с посохом в руке и с котомкой) Ну, вот, я же говорила.

Сцена 4

(Те же и скиталец)

Скиталец: Добрый вечер вам, добрые люди.

Асан: Вечер добрый, дедушка.

Асель: Здравствуйте.

Скиталец: Не подскажете мне, в каких краях я очутился?

Асан: (весело переглянувшись с Асель) Вы находитесь в самой середине Великой степи. Мы называем ее Дешт-и-Кыпчак. А вот там (указывает рукой в сторону задника) - аул моего деда Оразбая. Видите вон ту белую юрту посреди аула – это его юрта. А рядом с нею – тоже белая – юрта моего отца Тлеугали. Да вы присаживайтесь, отдохните. Наверное, устали с дороги.

Скиталец: (присаживаясь на один из камней) Спасибо вам, молодые люди.

Асель: (дергает Асана за рукав) Пойдем отсюда. Ты обещал Байгали, что проведаешь деда.

Асан: Обожди, успеем еще. Дай поговорить с человеком. (К скитальцу) Откуда путь держите, дедушка?

Скиталец: Из дому.

Асан: И куда?

Скиталец: Домой.

Асан: Как-то непонятно вы отвечаете дедушка. Как можно из дому идти домой? Так не бывает.

Скиталец: Бывает, сынок, еще как бывает. Все бывает на свете.

Асан: По всему видно, что вы человек мудрый и много повидавший. Мои соплеменники почитают таких, как вы, называют их аксакалами. Так может, если вам не трудно, вы объясните мне и моей девушке, что значит «идти из дому и домой?»

Асель: (прячась за плечо Асана, с неприязнью глядя на скитальца, Асану на ухо) Пойдем отсюда скорее, Асанчик. Я его боюсь.

Скиталец: (Услышав слова девушки) Меня не нужно бояться, девушка. За всю свою жизнь я не сделал никому ничего плохого. Быть может, однажды только сильно огорчил своих родных и близких.

Асель: Разве этого мало?

Асан: Асель, прекрати. Ничего страшного не случится, если мы немного поговорим с этим человеком.

Асель: (резко) Ты, как хочешь, а я ухожу. (Отходит от Асана) Ты идешь со мною?

Асан: Ты иди, я тебя догоню.

Асель: (с обидой) И снова ты меня не послушал, Асан.

Асан: (весело, вслед ей) Это не тот случай, любимая!

Асель уходит.

Сцена 5

(Асан и скиталец)

Асан: Вы, вероятно, дервиш?

Скиталец: Дервиш? О, нет. Дервиш – это тот, кто бродяжничает, у кого нет ни дома, ни родных. А у меня есть и то, и другое. Есть место, где я родился и вырос, где меня, возможно, еще помнят, и даже, быть может, ждут.

Асан: (пересаживаясь поближе к собеседнику) Это далеко отсюда?

Скиталец: Очень. Много месяцев нужно идти. Туда! (Показывает рукой на север) Там студеные зимы и душные влажные лета. Там люди – насколько жестокие, настолько и добрые. Там Русь.

Асан: Понимаю. Я слышал о вашей стране от стариков. Светлокожие и светловолосые люди живут там.

Скиталец: Верно.

Асан: Так, значит, вы – паломник?

Скиталец: (с улыбкой) О нет, уверяю тебя, юноша, нет. Паломники – это те, кто отправляются в путь, чтобы посетить святые места. Правда, и мне довелось побывать во многих таких местах, но не их я искал.

Асан: Так что же вы искали, мудрый человек?

Скиталец: Я искал свою землю, особенную, непохожую ни на какую другую, край счастья и покоя, край, где на спине длиннорунной овцы гнездиться жаворонок и поет свои развеселые песни. Я хотел найти эту землю и людей живущих на ней, и поселиться рядом с ними, чтобы жить в мире и согласии.

Асан: И вы нашли эту землю?

Скиталец: Нет. Увы, – нет. Моей жизни на это не хватило. Земля слишком велика, чтобы обойти ее всю. Порою, мне казалось, что я нашел то, что искал. Я жил и радовался там, радовался и жил. Но проходил год или два, а то и меньше, и в тот край тоже приходила беда.

Асан: Какая?

Скиталец: У беды много обличий: глад или мор, смута или война, гнев божий в бурях и ураганах, наводнениях и землетрясениях. Порою мне думалось даже, что беда следует за мной по пятам, что это я веду ее вслед за собой по краям благополучия и счастья. Но это не так, беда не нуждается в проводниках, она сама находит тех, для кого покой и счастье стали привычными.

Асан: Получается, что земля, которую вы искали, не существует вовсе?

Скиталец: (Грозно) Не смей! Не смей, даже, и думать так! Есть такая земля. О ней я слышал с детства, от стариков, о ней слагаются и поются песни, герои сказок, былин и былей устремляются к ней, и однажды находят. Нет такого народа на земле, в чьих сказаниях не засиял бы божественный образ этой земли. Разве народ может лгать, когда он верит? Разве можно лгать о том, во что веришь?

Асан: Нет.

Скиталец: То-то же.

Асан: Но вы так и не нашли эту землю. Что же вы чувствуете?

Скиталец: Горечь и досаду.

Асан: И теперь вы идете домой, чтобы …

Скиталец: Умереть. Я сделал все, что мог. Я ушел из дому, когда мне было едва ли больше лет, чем тебе сейчас. Теперь я возвращаюсь. Надеюсь, там еще найдутся те, кто помнит обо мне, и у кого достанет милосердия похоронить меня пусть без почестей, но – достойно.

Асан: Вы устали и очень взволнованы, мудрый человек. Вам нужно отдохнуть. Идите в аул, зайдите в юрту моего отца, скажите, что встретили меня, и это я послал вас. Там вы найдете кров, ужин и ночлег.

Скиталец: Ты не проводишь меня, юноша?

Асан: С вашего позволения, я еще немного побуду здесь. Мне бы хотелось немного подумать о нашем разговоре.

Скиталец: Думай, юноша, думай. (Поворачивается и идет в сторону аула).

Сцена 6

(Асан, чуть позже появляется Байгали)

Асан в задумчивости присаживается на Мертвый камень, поджимает колени и складывает на них локти, затем отпускает на локти голову. Через какое-то время слышится зычный зов Байгали: «Асан, Асан! Где ты?»

Байгали: (появляясь на сцене) Асан, я же тебя просил!

Асан: (нехотя отрывая голову от рук) Да, Байгали?

Байгали: Ты обещал мне, что вечером мы встретимся и поговорим всерьез.

Асан: Прости, брат, я совсем забыл.

Байгали: У тебя память, как у девушки.

Асан: Я же сказал: «прости». И мы же все равно встретились. Куда мы друг от друга денемся? Живем в одном ауле.

Байгали: Что с тобой? Тебя как подменили. На тебе лица нет. Ты что: поругался с Асель?

Асан: Асель? Причем тут она?

Байгали: Как «причем»? Если я правильно понял, она твоя невеста. Кстати, я только что ее встретил, и она сказала, что поругалась с тобой.

Асан: Она так сказала? Пусть. Я с ней не ругался. Женщина – что с нее возьмешь? Вечно им нужны какие-то штучки – ссоры, примирения. Если ей от этого лучше - ее дело.

Байгали: Но ты ее любишь?

Асан: Кого?

Байгали: Кого, кого … Ее, Асель.

Асан: Ах, Асель … (пожимает плечами) Не знаю. С утра, кажется, любил.

Байгали: Что значит «с утра»? С утра любил, а к обеду разлюбил? Так, что ли?

Асан: (раздражаясь) Слушай, брат, причем тут Асель? Ты хотел со мною поговорить? Так?

Байгали: Да.

Асан: Вот и говори. А то Асель, Асель – будто нам и поговорить больше не о чем.

Байгали: Так я о ней с тобой и хотел поговорить.

Асан: Об Асель? Со мной?

Байгали: (злясь) Да, шайтан тебя забери!

Асан: Нашел повод. Говори.

Байгали: (присаживается рядом с Асаном) Сегодня днем я сделал ей предложение, а она мне отказала.

Асан: Предложение? Какое?

Байгали: Прекрати прикидываться, братишка. А не то я тебя по старой памяти вздую. Я ей предложил выйти за меня.

Асан: Замуж? За тебя? Почему?

Байгали: Потому что я тоже люблю ее.

Асан: Тоже? А что в Асель еще кто-то влюблен?

Байгали: Ты что: перестал дружить с головой? Я о тебе речь веду. Это ты влюблен в нее тоже.

Асан: Я? Ах, ну, да, было дело. Значит, ты сделал ей предложение, а она отказала. Почему?

Байгали: Почему, почему…. Потому что тебя любит, будто сам не знаешь.

Асан: И ты решил …

Байгали: Поговорить с тобой …

Асан: (весело) Чтобы узнать …

Байгали: О серьезности твоих намерений.

Асан: Потрясающе! (в возбуждении соскакивает с камня и начинает быстро ходить перед недоумевающим Байгали) А ведь это выход! Ведь это стоящая мысль! А, Байгали?

Байгали: Ты это о чем?

Асан: Слушай, Байгали, а ведь Асель – замечательная девушка!

Байгали: (помрачнев) Не спорю.

Асан: И красивая …

Байгали: Да …

Асан: И работящая …

Байгали: Да уж не в пример некоторым …

Асан: И стариков она уважает …

Байгали: (горько) Да, да, все это верно.

Асан: (подбегая к Байгали и обнимая его за плечи) Лучшей жены тебе и не найти, брат.

Байгали: (почти плача) Да, да, Асанали, лучшей нет.

Асан: Так возьми ее, брат, и живи с нею счастливо.

Байгали: (опешив) Это ты говоришь?

Асан: Это я говорю.

Байгали: А ты?

Асан: А я…. А я скоро исчезну.

Байгали: Ты что: нашел себе девушку в другом ауле?

Асан: (резко отпрянув от брата) Ну, причем здесь девушки, Байгали? Как будто у человека других дел быть не может. Девушки, девушки…. Да забери ты их всех себе.

Байгали: Что ты задумал, Асанали?

Асан: Через месяц, а то и меньше, Байгали, я исчезну из аула. Тихо, чтобы никто этого сразу не заметил. Исчезну навсегда! Понимаешь? Обещай, что никому не скажешь об этом раньше времени.

Байгали: Обещаю. Но куда ты пойдешь?

Асан: Я пойду искать свою землю. Туда, где жаворонок гнездиться на спине у овцы и поет развеселые песни.

Байгали: (самому себе, не громко) Бред!

Асан: Что ты сказал, Байгали?

Байгали: Нет, нет, ничего … Я говорю, что хорошая мысль пришла тебе в голову.

Асан: (мечтательно) Да, брат. Там не будет джунгар и алчных султанов, джута и барымты. Там все будет дышать покоем и счастьем. И там буду я. А ты женишься на Асель и тоже будешь счастлив. Ведь для тебя это счастье?

Байгали: О, да.

Асан: Через месяц после моего исчезновения ты расскажешь обо всем ей и нашим родителям. И попросишь прощения – за меня. Хорошо?

Байгали: Хорошо. А что ты будешь делать теперь?

Асан: Теперь? А теперь я схожу и проведаю нашего деда. Пока, брат! (бежит к аулу, издалека) И запомни: у меня ничего серьезного не было с Асель. Так, целовались украдкой и только.

Байгали: (вставая с камня, вслед Асану, не громко) Не так уж это теперь и важно, братишка. (Задумчиво смотрит на Мертвый камень) Оказывается, не всем ты беду приносишь. Кому-то и пользу.

Занавес

Действие 2

Картина 2

Открывается занавес. На сцене тот же самый большой камень, на том же месте. Камни поменьше лежат несколько по-иному. На заднике видна глинобитная деревня. Ночь. Звезды на небе. На камне в позе лотоса сидит старец, облаченный в ритуальные одежды. С напряжением смотрит на звезды. Откуда-то издалека доносится барабанный бой, пение и возгласы.

Сцена 1

(Кнет-заклинатель дождей и Асан)

Асан: (появляется из-за кулис, оглядывается, замечает шамана, ждет, не решается нарушить его созерцания, наконец, говорит) Добрый вечер, уважаемый!

Кнет: (оглядывается на Асана, окидывает его равнодушным взглядом и снова сосредотачивается на небе) Уже ночь, чужеземец. И, уверяю тебя, она не настолько добрая, как тебе кажется. Кто ты и как очутился возле нашей деревни?

Асан: Меня зовут Асанали. Я – странник. Я родился и вырос в Великой степи. Мой народ называет себя казахами. Однажды я решил отправиться в путь, чтобы найти землю вечного покоя и счастья. Это было давно – лет десять, а то и двенадцать назад. Точно не помню.

Кнет: Что за страна такая, которую ты ищешь?

Асан: Это страна, где жаворонки гнездятся на спине у овцы и поют свои веселые песни.

Кнет: Ты сказал, тебя зовут Асанали?

Асан: Да.

Кнет: Ты большой шутник, Асанали, и большой невежда. Хотя, я, скорее, склонен предположить, что у тебя не все в порядке с головой. Я прав?

Асан: Надеюсь, нет. Почему вы спросили об этом?

Кнет: Потому что такой страны нет.

Асан: Разве в сказаниях вашего народа ничего не говорится об этой стране?

Кнет: (спускается с камня, начинает не спеша прохаживаться, пристально поглядывая на Асана) Люди сами выдумывают такие сказания, для того чтобы им было легче мириться с действительным положением вещей. Что у тебя на шее?

Асан: (недоумевая) На шее? Ах, это! (достает с груди волчий зуб, висящий на веревке) Это амулет. Зуб волка.

Кнет: Выбрось.

Асан: Я не могу этого сделать, уважаемый.

Кнет: Кнет. Меня зовут Кнет. Я кудесник и заклинатель дождей в племени, живущем в этой деревне. Выбрось.

Асан: Этот амулет подарил мне мой старший брат Байгали. Он сам убил этого волка во время последней охоты перед тем, как я отправился в странствие.

Кнет: У него были причины ненавидеть тебя?

Асан: Что вы, уважаемый Кнет! Он мой старший брат.

Кнет: Быть может, между вами была женщина?

Асан: О нет, уважаемый Кнет. Женщины не было между нами. Хотя …

Кнет: Что «хотя»? Говори!

Асан: О, нет.

Кнет: Выбрасывай!

Асан: Ни за что! Я не расстанусь с этим амулетом.

Кнет: (холодно) Как хочешь. (Ходит, поглядывая на Асана) Твои соплеменники охотятся на волков?

Асан: Да.

Кнет: Зачем?

Асан: Волки режут скот,

Кнет: (насмешливо) Как глупо! Чем убивать волков, лучше зорче стеречь стадо.

Асан: (растерянно) Наверное, вы правы,

Кнет: Вначале нашего разговора ты произнес странное слово.

Асан: Какое?

Кнет: Степь. Что это?

Асан: Ах, это. Это равнина, покрытая травами, на которой изредка встречается кустарник, а еще реже – деревья.

Кнет: Ты лжешь, чужеземец! Зачем? Таких мест на земле нет.

Асан: К чему мне лгать?

Кнет: Не знаю. Кругом нас тайга. Куда бы ты не пошел – везде тайга. У тайги нет края.

Асан: Мои соплеменники думают также о степи. Но я пересек степь и дошел до ее края. Потом началась тайга. Когда-нибудь кончится и она.

Кнет: (останавливаясь напротив Асана) Взгляни мне в глаза. Прямо! (пауза) Ты говоришь правду. (Задумчиво ходит) А ты не тек уж и глуп, как мне показалось поначалу. Когда будешь говорить с моими соплеменниками – не рассказывай им, что, кроме тайги, на свете есть и еще что-то. Иначе тебя убьют.

Асан: Хорошо. (Пауза) Вы как будто бы ждете кого-то или чего-то, уважаемый Кнет?

Кнет: Ты прав. Я жду своей смерти.

Асан: Смерти? Почему?

Кнет: Сейчас должно произойти событие. Какое – я в точности не знаю, но оно произойдет. А затем мои соплеменники принесут меня в жертву.

Асан: Откуда такая уверенность, уважаемый?

Кнет: Потому что луна находится в последней стадии своего убывания – а это недобрый знак, чужеземец; потому что Сатурн вошел в созвездие Козерога – а это еще более недобрый знак; потому что два года подряд эти земли страдали недородом, а в этом году мы опоздали с севом, так как целых три недели справляли поминальный обряд по умершей Матери-Прародительнице, хотя я и противился этому; потому что на смену умершей пришла ее сестра – злобная и чванливая женщина – и теперь некому будет меня защитить; потому что народ голодает, а я не позволяю ему резать скот и молоть семенное зерно; потому что, если кудесник не способен отвратить беду, племя должно принести его в жертву, и они сделают это – потому что Маро колотит в свой бубен, непрестанно напоминая им об этом.

Асан: Маро? Кто такой Маро?

Кнет: Мой бывший ученик. Когда-то я хотел сделать из него своего преемника, но потом изгнал его. Он стал барабанщиком племени и теперь настраивает против меня людей.

Асан: Почему вы прогнали его? Он оказался неспособным?

Кнет: Напротив. Он был очень способным.

Асан: Тогда почему?

Кнет: Он использовал полученные знания в своих корыстных целях. А я знаю, что любое содействие ученику способному блистать, но не способному служить, означает, по сути, ущерб своему служению.

Асан: Я преклоняюсь перед вашей мудростью, уважаемый!

Кнет: (отмахиваясь от последних слов Асана) Теперь произойдет событие, и Маро приведет сюда людей, чтобы отрубить мне голову на Мертвом камне.

Асан: На Мертвом камне?

Кнет: Да, на Мертвом камне. Так мы называем его. Здесь мы приносим жертвы, казним преступников, молимся и каемся, отвращаем гнев богов и благодарим их за содействие. Почему ты воскликнул?

Асан: Возле моего аула в степи тоже есть Мертвый камень.

Кнет: Мертвые камни есть везде. (Вскидывает голову) Когда же? (небо пронизывает яркая нить, за нею - вторая) Началось!

Асан: Что началось, уважаемый Кнет? (тоже смотрит на небо)

Кнет: Звездопад!

Бубен звучит громче.

Сцена 2

(Те же и Туру, сын Кнета – его преемник)

Туру: (взволнованный, появляясь из-за кулис) Отец! Отец! Ты здесь! Почему ты не предупредил меня? Почему не разбудил меня?

Кнет: (жестко) Зачем?

Туру: Ты не хотел, чтобы я видел, как падают звезды?

Кнет: Своевременный сон важнее падающих звезд.

Туру: Знаю: ты не хотел, чтобы я видел, как тебя будут приносить в жертву. Но меня все равно бы разбудили. Ведь я - твой преемник. Ведь кто-то же должен будет проткнуть пикою языки пламени над твоим погребальным костром.

Кнет: Я предпочел бы, чтобы ты сделал это полусонным – не сознавая происходящего.

Туру: Разве это возможно, отец?

Кнет: К сожалению, – нет. Что происходит в деревне? Что люди, Туру?

Туру: Маро ведет их сюда. С ними Мать-Прародительница и кузнец Саул. Они вооружены и не в себе.

Кнет: Они приняли решение?

Туру: Нет, отец, нет. Они идут сюда умирать. Они решили, что началось светопреставление.

Кнет: Так я и думал. Даже на пороге смертьи мне придется заниматься увещеваниями.

Туру: Быть может, удастся избежать жертвы, отец?

Кнет: Не удастся, Туру. На этот раз не удастся.

Туру: Кто этот человек, отец?

Кнет: Он – странник. Тебе надлежит позаботиться о нем, когда меня не станет.

Туру: Не беспокойся, отец. (Смотрит в небо) Как прекрасно. Просто дух захватывает! Чем это грозит племени, отец?

Кнет: Ничем, если тебе удастся не позволить им порезать скот и съесть семенное зерно.

Туру: Я все сделаю, как ты меня учил, отец. (Прислушивается) Они уже близко.

Бубен звучит еще громче.

Сцена 3

(Те же и Мать-Прародительница, Маро, кузнец Саул и шестеро людей массовки – трое мужчин с пиками и трое женщин; две из них с детьми на руках, одна старая – рвет на себе волосы)

Маро делает круги по сцене и усиленно молотит в бубен, приговаривая: «Туйде, туйде, тубиду, туйде, туйде, тубиду», племя вторит ему.

Мать-Прародительница: Мы пришли умирать, кудесник. Готовься к прощальному обряду. Кузнец, точи топор.

Кузнец начинает точить топор оселком. Топор настоящий, слышен лязг железа. Маро удваивает свои усилия. Женщины с детьми опускаются на землю. Плачут. Третья носится по сцене и рвет на себе волосы. Войны стучат об пол пиками. Кнет забирается на камень.

Кнет: Остановитесь, безумные. Что вы делаете? С чего вы взяли, что пришла пора умирать вам? У вас на руках – дети. У вас в руках – пики. Саул, прекрати точить топор.

Саул на мгновение останавливается.

Мать-Прародительница: Кузнец, исполняй свои обязанности! (Саул снова точит) В чем дело, шаман? Разве не пришел конец света? Разве не об этом говорят падающие звезды? Разве люди племени не заслужили достойную смерть?

Кнет: Люди заслужили достойную жизнь.

Мать-Прародительница: Мы голодаем уже третий год. По твоей милости, шаман, кстати. Наши дети умирают, а взрослые болеют. У женщин уже нет сил, чтобы крутить жернова, а у мужчин совсем ослабли руки, для того чтобы охотиться. Ты называешь это достойной жизнью? Камлай, шаман, камлай! А не то твоя голова первой скатится с Мертвого камня.

Кнет: Мне не страшна смерть, но я хочу, чтобы вы выслушали меня.

Маро: Не слушайте его, люди. Он лжет.

Туру: (хватаясь за ножны) Я убью тебя, Маро.

Мать-Прародительница: Схватить его! (воинам, те хватают Туру)

Кнет: (соскакивает с камня, выхватывает бубен у Маро. Начинает колотить в другом ритме. Поет. Бешено танцует: «Раба-да-ба-да, Раба-да-ба-да». Племя цепенеет. С изумлением смотрит на Кнета. Вся сцена должна выглядеть, как пляска сержанта Макгрейва – в одноименной пьесе Джона Ардена) Взгляните на небо, безумцы! Смотрите, смотрите внимательнее, если вы не совсем еще ослепли! Разве падают те звезды, по которым мы выверяем свой путь? Разве падают те звезды, по которым мы предвидим свое будущее? Взгляните, – они все на месте. Наши звезды светят нам, как и прежде. Это падают другие звезды.

Маро: Он все лжет! Не верьте ему!

Саул: Заткнись, Маро. Или я сам убью тебя. (Кнету) Но почему, Кнет, падают другие звезды?

Кнет: Эти звезды - чужие. Где-то далеко отсюда живет другой народ, который чем-то прогневил богов, и они обрушили небо над этим народом. Наши боги – все еще хранят наше небо. Мы должны жить! (останавливается, прекратив стучать в бубен... Все, онемев, на него смотрят)

Маро: (нарушая тишину, мрачно) Пусть принесет себя в жертву в подтверждение своих слов.

Мать-Прародительница: Ты готов исполнить закон, шаман?

Кнет: Я был готов к этому, с тех пор, как прошел обряд посвящения в кудесники!

Мать-Прародительница: (окидывая холодным взглядом племя, замечает Асана) Кто это?

Кнет: Это странник. Он случайно в наших краях. Я хочу, чтобы он какое-то время пожил в хижине моего сына!

Мать-Прародительница: Хорошо.

Кнет: И чтобы ему не причиняли зла.

Мать-Прародительница: Пусть живет. (Зычно) Маро!

Маро: Да, милостивейшая.

Мать-Прародительница: Помоги Кнету исполнить закон.

Маро: Я? Почему я?

Мать-Прародительница: (зло) Действуй, Маро. Кузнец, отдай ему топор.

Саул: (делает несколько последних оттяжек камнем лезвия топора. Передает его Маро) Прости меня, Кнет.

Кнет: Ты ни в чем не виноват передо мною, старый друг. (Подходит к камню. Кладет голову на него) Иди ко мне, Маро!

Маро подходит. Они с Кнетом смотрят в глаза друг другу. Маро подымает топор. Дрожит. Опускает топор.

Маро: Я так не могу! Закрой глаза, Кнет. Или поверни голову в другую сторону.

Кнет: Смелее, Маро!

Маро переходит сам на другую сторону и снова вскидывает топор, но Кнет поворачивает голову и опять смотрит ему в глаза.

Маро: (дрожа) Закрой глаза, Кнет, заклинаю тебя!

Кнет: Заклинаешь? Меня – заклинателя?

Маро: (бросает топор на землю) Я так не могу. Пусть это сделает кто-нибудь другой.

Мать-Прародительница: Слюнтяй! (Насмешливо обводит взглядом присутствующих) Ну, есть в этом племени мужчины, или мне самой браться за топор? Или, быть может, попросить чужака? Ну?

Кузнец подымает топор с земли. Чуть подумав, отдает его одному из воинов и забирает у него пику. Идет к камню.

Маро: (визгливо) Он хочет нарушить закон. По закону должны отрубить голову.

Саул: (Без слов колет Маро пикою в живот. Тот, падает, корчится, в предсмертной муке) Я же предупреждал тебя, Маро! (подходит к Кнету) Прости, старый друг. Прости, и закрой глаза.

Кнет: Живи счастливо, Саул! (Закрывает глаза. Кузнец протыкает пикою его грудь)

Мать-Прародительница: Ну, вот и все. Несите тело к погребальному костру.

Туру: Что делать с этим? (показывает на Маро)

Мать-Прародительница: Падаль оставьте шакалам.

Кузнец и воины осторожно снимают Кнета с камня и несут за кулисы. Все племя идет следом.

Сцена 4

(Туру, Асан – подле трупа Маро)

Туру: Пойдем, чужеземец. Пока я буду исполнять погребальный обряд, ты посидишь в моей хижине.

Асан: У вашего народа жестокие законы. Их надо менять.

Туру: (резко) Эти законы установлены предками. Раз и навсегда.

Асан: И это говоришь ты – человек, только что потерявший отца?

Туру: Отец погиб, служа племени. Пройдет время, и жизнь народа вернется в спокойное русло, если мне удастся убедить их сберечь скот и зерно. И тогда они назовут моего отца святым, причислят его к духам-покровителям племени. Таков народ. И если мне придется закончить также, как закончил мой отец, я буду горд такою судьбою.

Асан: Если я правильно понял, вашим правителем стала женщина?

Туру: Нашими правителями всегда были женщины. У нас – культ женщины.

Асан: Это плохо. Главенствовать должны мужчины.

Туру: Когда женщина добра и милосердна – это хорошо. Плохо, когда она сварлива, завистлива и надменна. А теперь, скажи мне, почему ты странствуешь?

Асан: Я ищу святую землю.

Туру: Зачем?

Асан: Чтобы поселиться там, и жить в мире и согласии с населяющими ее людьми.

Туру: Ты – человек духа?

Асан: Я не знаю. Быть может.

Туру: Несчастный.

Асан: Почему?

Туру: Люди духа вызывают у других какое-то стойкое отвращение к себе. Уважая нас издали и при нужде обращаясь к нам, они не только нас не любят, но и всячески презирают, а порою даже и ненавидят.

Асан: Мне думается, ты ошибаешься, Туру.

Туру: О, нет. Когда-нибудь ты сам убедишься в этом. Кстати, как тебя зовут, чужеземец?

Асан: Асанали. Можно просто Асан. Когда я доживал последние дни среди своих соплеменников, они прозвали меня Кайгы, что означает «печальный».

Туру: «Печальный»? Отчего?

Асан: Я опечалился, когда стал мечтать о святой земле.

Слышатся удары бубна. Туру кладет руку на плечо Асана и влечет его за собой.

Туру: Пойдем. Я должен проткнуть копьем пламя на погребальном костре отца. А после мы с тобою будем говорить о твоей земле.

Уходят.

(занавес) АНТРАКТ.

Действие 3

Картина 4

Те же камни. На заднике – теряющийся вдали индийский городок. Саванна. Клочок оазиса. На сцене мужчина в дорогих одеждах раджи – сосредоточен и напряжен, надменен. Рядом с ним старуха в некогда дорогой, но теперь уже неряшливой одежде, с каким-то свертком в руках. Солнечный день.

Сцена 1

(Раджа Говинда и старуха Зита)

Зита: Ты отдашь его мне. Ты обещал, Говинда.

Говинда: Мало ли, что я обещал тебе, Зита! Я своему слову хозяин: хочу - держу, хочу - нет.

Зита: Неужели, ты пощадишь его?

Говинда: О, нет! Этого я себе позволить не могу.

Зита: Тогда, отдай его мне.

Говинда: Вначале, его нужно схватить.

Зита: Твои воины, наверняка, уже настигли его.

Говинда: Зачем он тебе, старая дура? У тебя уже не достанет сил, чтобы причинить ему боль.

Зита: На это у меня достанет сил. Всю свою жизнь – после смерти моего сына Раваны – я мечтала об этом.

Говинда: Что ты с ним сделаешь, если я тебе уступлю?

Зита: Я вырежу ему сердце этим ножом. (Показывает Говинде сверток) Здесь у меня нож убитого Раваны.

Говинда: Вырежешь сердце? И что ты сделаешь с этим сердцем, старая дура? Быть может, съешь его?

Зита: Я скормлю его собакам. (Прислушивается. Слышен звук тимпанов) Ты слышишь, Говинда? Это звучат тимпаны. Они возвещают о твоей победе.

Говинда: (насмешливо) И о твоей тоже, Зита!

Сцена 2

(Те же, командир конницы Ашвар, два стражника и пленные: раджа Даса и его жена Правати. В руках у Ашвара люлька с торчащей из нее стрелой)

Ашвар: Великий раджа, я выполнил твой приказ.

Говинда: (с наслаждением разглядывая пленных) Ты принес мне радостную весть, Ашвар. И ты, и твоя конница заслуживаете награды. Что у тебя в руках?

Ашвар: В этой люльке мертвый младенец – сын Дасы и Правати. Один из моих всадников пустил эту стрелу в Дасу, но угодил в ребенка. Прости его, великий раджа. Он сделал это не нарочно.

Говинда: (подходит к люльке, смотрит) Мертвый сын моего врага – как это трогательно! Как зовут этого доблестного воина? Кто он?

Один из стражников падает на колени.

Вахмамитра: Прости меня, великий раджа. Это была моя стрела.

Говинда: Простить? О чем ты? Ты ни в чем не провинился. Встань с колен и назови мне свое имя.

Вахмамитра: (вставая) Меня зовут Вахмамитра.

Говинда: Ты убил сына моего врага. Я щедро вознагражу тебя.

Вахмамитра: Благодарю тебя, великий раджа. От всей души.

Говинда: Но – после. (Поворачивается к Даса) И это тот, кто еще утром почитал себя великим. Ты плохо выглядишь, Даса. Ты готов к смерти?

Даса: Майя! Майя!

Говинда: (насмешливо) О, да, Майя!

Зита: Ха-ха-ха!

Говинда: Тебе весело, старуха? Мне тоже. (К Даса) Она клянчит у меня твое сердце, Даса, а я жадничаю. Что ты мне посоветуешь?

Даса: Майя! Майя!

Говинда: (всем) Похоже, он совсем рехнулся. Посадите их на камень. (Стражники спешно выполняют приказ) Как мы будем казнить их, Ашвар? Четвертуем?

Ашвар: На все твоя воля, великий раджа.

Говинда: (обходя камень) Моя, только моя. (Смотрит на Правати) Неотразимая Правати! Та, о чей красоте ходили легенды по всей Индии, равно как и о ее непостоянстве. (Подходит к Даса) Ты жил со шлюхой, Даса!

Зита: Ха-ха-ха!

Даса: Майя! Майя!

Говинда: Опять «Майя», Даса? Что же, я не стану убивать твою жену. Я возьму ее в свой гарем, хотя, похоже, разум больше не вернется к ней, что ж, тем забавнее.

Ашвар: Великий раджа! В кустах кто-то прячется.

Говинда: Ну, так схвати его!

Ашвар делает знак стражникам и те бросаются вместе с ним за кулисы. Слышен шум борьбы. Вскоре стражники выволакивают на сцену Асана Кайгы.

Сцена 3

(Те же и Асан Кайгы)

Говинда: (пристально разглядывая Асана. Ко всем) На шпиона он не похож. Да и некому сейчас подсылать ко мне шпионов. Пока некому. Кто ты и что тут делаешь?

Асан: Я просто шел мимо, а когда наткнулся на вас, то затаился в кустах, потому что мне стало страшно.

Говинда: Наткнулся? Ты это хорошо сказал, странный человек. Я на самом деле один из тех людей, на которых можно наткнуться – словно на копье. Откуда и куда ты шел? И зачем? Отвечай не лукавя!

Асан: Я странник. Я пришел в вашу страну издалека.

Говинда: Я понял: ты – дервиш.

Асан: О, нет, досточтимый. У дервишей нет ни семьи, ни Родины. Они просто скитаются по свету в поисках подаяния. Я же не ищу подаяния.

Говинда: А что же ты ищешь?

Асан: Я ищу свою землю.

Говинда: Ты сказал, что она у тебя есть.

Асан: Вы неправильно меня поняли, досточтимый …

Ашвар: (громко) Как ты смеешь разговаривать так с Великим раджой, несчастный?

Говинда: Оставь его, Ашвар. Говори, странный человек.

Асан: У меня есть Родина и семья. Все это находится довольно далеко отсюда. Я вырос в Великой степи, где кругом равнина, и почти нет деревьев. Мой народ занимается скотоводством. Мы живем так же, как и другие народы: влюбляемся и любим, презираем и ненавидим, дружим и враждуем. Иногда радуемся, а иногда печалимся. Жизнь в степи не легка: иногда на нас нападают и нам приходиться сражаться, мы угоняем скот друг у друга, бывают годы, когда пастбища наши выгорают и начинается джут – тогда мы голодаем.

Говинда: И?!

Асан: Еще в юности, лет, наверное, тридцать назад, я решил отправиться на поиски другой земли – в край, где не бывает войн и барымты, угроз или предательства, засухи и джута. В край, где на спине у белой овцы гнездится жаворонок и поет свои веселые песни. Где-то есть такая страна – страна вечного покоя и счастья.

Говинда: (насмешливо) Мертвецы хорошо знают дорогу в эти края. Спроси у них.

Зита: Ха-ха-ха!

Говинда: Тебе весело, старуха? Мне тоже. (К Асану) Ты одет так, что по тебе трудно определить твое происхождение. Твой род знатен в ваших краях?

Асан: Да, мой род знатен. Но не так, чтобы уж очень. Есть люди в степи и более знатные.

Говинда: Тогда вернись домой и служи самому знатному и великому из них верой и правдой.

Асан: Такого человека в степи нет. Наши ханы и султаны враждуют между собой. Все власть поделить не могут.

Говинда: Значит, твоя страна больна тем же, чем и Индия – слишком много правителей. Тебе нужно выбрать самого сильного из них и сделать все от тебя зависящее, чтобы он стал самым великим. Тогда он вознаградит тебя.

Асан: Зачем мне это? Я ищу страну, где никто не делит власть, где не бывает войн.

Говинда: Войны прекратятся, когда сильный одолеет слабых и менее сильных. Тогда ему не с кем будет воевать больше. Когда-нибудь я стану раджой всей Индии.

Асан: О, тогда ты будешь воевать с соседними странами. Так войны никогда не прекратятся.

Говинда: (насмешливо) Возможно.

Сцена 4

(Те же и брахман Налу)

Налу: (появляясь из-за кулис) Великий раджа, великий раджа!

Говинда: Что за известия ты принес мне, брахман?

Налу: Мы отыскали сокровищницу Даса.

Говинда: И много там сокровищ?

Налу: О!

Говинда: Что «о»?

Налу: Несметно. Можно вооружить целую армию.

Говинда: (к Даса) Ты мог вооружить еще целую армию и не сделал этого? Какой же ты дурак, Даса!

Даса: Майя, Майя!

Говинда: О да, это Майя! Твоя казнь увенчает твою бледную Майю. Эй, вы! (стражникам) Стерегите пленников. (Ашвару) Мне не терпится взглянуть на сокровища, Ашвар. Отложим казнь. (Асану) Как тебя зовут, странник?

Асан: Асанали.

Говинда: Жди меня здесь, Асанали. После казни мы продолжим разговор. (Ашвару и брахману) Идемте. (Зите) Старуха, ты останешься здесь? Подле своей будущей жертвы?

Зита: Нет, нет, я хочу пойти с вами.

Говинда: Что так, старая дура? Неужели, есть нечто, что важнее мести?

Зита: Я тоже хочу взглянуть на сокровища.

Говинда: Что тебе это даст? Ты не получишь оттуда ни рупия.

Зита: Я просто хочу взглянуть. Только взглянуть.

Говинда: (поворачиваясь чтобы уйти, на ходу) О, люди! Блеск золота затмевает их разум и заглушает даже самые сильные чувства.

Говинда, брахман и командир конницы уходят. Старуха семенит следом.

Сцена 5

(Правати и Даса на камне. Стражники и Асан)

Вахмамитра: Ушли. У нас есть кое-какое время, Равшан. Не перекинуться ли нам в кости?

Равшан: Я-то не прочь. Но ты, Вахмамитра, не боишься продуть грядущую награду раджи, а? А ведь может так случиться, что раджа тебя и надует. (Присаживается)

Вахмамитра: (тоже присаживается, достает кости) А я не слишком-то и полагаюсь на нашего раджу. (Оглядывается на Асана Кайгы, понижает голос) Пока наши отпетые герои рисковали своими глупыми головами, штурмуя дворец Даса, я успел навестить в городе пару-тройку зажиточных людишек.

Асан: (подойдя к Даса) Я прошу прощения, уважаемый. Вам теперь, конечно, не до меня. Примите мои сочувствие. Быть может, я могу чем-нибудь услужить вам? Может принести вам воды? Здесь неподалеку родник.

Даса: Вынь стрелу из моего сына.

Вахмамитра: (вскакивая) Эй, не разговаривать с пленным! (подбегает к Даса и бьет его древком копья по плечу) Заткнись, собака. (К Асану) А ты отойди прочь!

Асан, скрипя зубами, отходит.

Вахмамитра: (отставляет копье, оперев его о кромку камня. Острием копья вверх. Возвращается к Равшану) Поиграть спокойно не дадут, шакалы!

Равшан: Ты так зол оттого, что проигрываешь?

Вахмамитра: Не твое дело Равшан!

В это время Правати приподнимается и бросается грудью на оставленное Вахмамитрой копье.

Равшан: Остановись, женщина! (Оба бросаются к ней, вынимают копье из груди Правати) Да, Вахмамитра! Не быть тебе начальником дворцовой стражи.

Вахмамитра: (растерянно) Что делать? Что мне делать? Раджа убьет меня.

Равшан: Меня бы это нисколько не удивило.

Асан: (Вахмамитре) Эй ты, душегуб! Если ты не дашь мне поговорить с этим беднягой, я скажу твоему радже, что это ты убил ее. (Строго) Ну! Я не шучу!

Вахмамитра: (после напряженного раздумья) Говори, собака!

Асан подходит к люльке и осторожно извлекает из нее стрелу. Бросает ее на землю. Подходит к Даса.

Асан: Воды? (Даса отрицательно мотает головой) В чем ты провинился перед этими людьми, уважаемый?

Даса: В том, что родился раджою.

Асан: И только?

Даса: Когда я был совсем ребенком, мой отец овдовел. Он женился на другой женщине – красивой и завистливой. Она родила ему сына – Равану. И задумала сделать его раджою. Чтобы уберечь меня от смерти, старый брахман моего отца тайком пристроил меня к пастухам. С ними я вырос. Равана стал раджою после смерти моего отца. Однажды я повстречал женщину – ту, что лежит сейчас бездыханно у наших ног. Я полюбил ее и женился на ней. Равана, не зная, что я его сводный брат, соблазнил мою жену. Я убил его и вынужден был скрываться. Брахманы моего отца совершили дворцовый переворот и объявили меня раджою. Меня нашли, а Зита – это была та старая баба, которую ты только что видел – была изгнана из княжества. Говинда – раджа враждебного нам княжества – использовал Зиту, как повод для войны.

Асан: Твоя жена вернулась к тебе сразу, как только ты убил Равану?

Даса: О, нет! Я понимаю, куда ты клонишь. Правати не из тех, кто способен на жертву ради мужчины. Она вернулась ко мне, когда я вновь стал раджою. (Косится на тело жены) И снова ушла, когда я перестал им быть. Наш сын был единственным, кого она любила больше, чем себя. Майя!

Асан: Вы все время повторяете это слово, уважаемый. Что оно означает?

Даса: Все. Землю и небо. Воду и воздух. День и ночь. Зиму и лето. Любовь и ненависть. Дружбу и вражду. Верность и измену. Сытость и голод. Жизнь и смерть. Череду картин на пути из небытия в небытие. Зрелище! Все это Майя. Ты, я, этот камень, который люди, живущие в округе, скоро назовут Мертвым, моя мертвая жена и мой мертвый сын – все это Майя. Таким предстал последний миг моей Майи. И это один из мигов твоей Майи.

Вахмамитра: Прочь! Поди прочь от него, чужеземец! Сюда идут.

Сцена 6

(Те же, раджа Говинда, брахман Налу, командир всадников Ашвар и Зита)

Говинда: Ну, старуха, ты насладилась зрелищем злата?

Зита: Это золото когда-то принадлежало моему сыну. Ты должен со мной поделиться, Говинда!

Говинда: Хорошо. Твое желание справедливо.

Зита: Правда? Ты дашь мне золота, Говинда?

Говинда: Обещаю. А потом посажу тебя в клетку с голодными тиграми. Быть может, ты сумеешь от них откупиться. (Замечает Правати) Кто убил женщину?

Вахмамитра: Великий раджа! Она сама, как сумасшедшая бросилась на копье.

Говинда: Сама? Со связанными руками? Как это могло быть?

Вахмамитра: Я на мгновение отставил копье у камня …

Говинда: Чтобы поиграть в кости …

Вахмамитра: Чтобы справить нужду.

Говинда: Что с ним делать, Налу? Скажи слово.

Налу: Убить.

Говинда: Ты слышал, Ашвар?

Вахмамитра: (бросаясь в ноги Говинде) Прости и пощади меня, Великий …

Ашвар, подойдя сзади, левой рукой запрокидывает вверх голову стражника, а правой – кинжалом перерезает ему горло.

Говинда: Я всегда любуюсь твоей работой, Ашвар. Ты снова заслужил награду. (поворачиваясь к Зите) Ты все еще жаждешь мщения, старуха?

Зита: (злобно глядя на Говинду) Вдвойне.

Говинда: Даса – твой. (К Ашвару) Подсоби ей, Ашвар. (Ашвар нехотя идет к камню) Ашвар!!

Ашвар: Да, Великий?

Говинда: Разве это не награда – участвовать в казни моего врага? Разве это не честь для тебя?

Ашвар: (хмуро) Это лучшее, чем вы могли вознаградить меня, великий раджа.

Говинда: (Асану) Пойдем, странник. Казни – это скучно. Они так меня утомляют. Сегодня – ты мой гость. Я буду слушать, а ты будешь говорить. Ты будешь рассказывать мне истории, странник. И пусть они будут не столько поучительны, сколько забавны. Ты даже можешь погрешить против истины. Очень многие на этой земле поплатились за свою правдивость. Главное, чтобы твои истории развлекли меня. Ты умеешь сочинять, странник?

Асан: Нет.

Говинда: Это может стоить тебе …

Асан: Жизни?

Говинда: Головы, чужеземец.

Во время диалога Говинды и Асана, они удаляются. Брахман и стражник Равшан идут следом.

Сцена 7

(Даса, Зита, Ашвар, подле них тела Правати и младенца)

Ашвар: (мрачно) Поскорее делай свое грязное дело, старуха!

Зита: (разворачивая тряпье и извлекая оттуда кинжал) Не дерзи мне, Ашвар. Вся твоя конница не убережет тебя, если ты прогневишь старую Зиту.

Ашвар: (опрокидывая Даса на спину, прижимая плоскостью меча его шею к камню) Делай свое дело, Зита.

Зита: (оголяя грудь Даса, занося над нею кинжал) Трепещи, Даса! Пришел твой черед расквитаться за кровь моего сына.

Даса: (хладнокровно) Режь, старая дура! (старуха разрезает грудь Даса и с хохотом вынимает оттуда сердце раджи)

Зита: (громко) Майя!

Занавес

Действие 4

Картина 4

Те же камни. На заднике песчаные холмы, между ними – пустыня. На камне сидит древний старец и чему-то улыбается. Другой старец – помоложе – что-то копает лопатой за камнем. Луна.

Сцена 1

(Асан, отец Дион и отец Иосиф)

Асан Кайгы: (появляясь на сцене) Мир вам, добрые люди.

Иосиф: (прекращает копать, смотрит на сидящего старца) Ты что-то сказал, отец Дион?

Дион: Кхе, кхе, кхе …

Асан: Это я сказал, уважаемый. Мир вам.

Иосиф: (резко оборачивается на голос Асана) Тебе чего? На исповедь?

Асан: (недоуменно пожав плечами) Я просто шел мимо.

Иосиф: Ну, вот и иди – мимо.

Асан, снова пожав плечами, идет в сторону задника. Старец начинает опять копать, но тут же прекращает. Окликает Асана.

Иосиф: Эй, ты, мимоход!

Асан: Вы это мне, уважаемый?

Иосиф: Тебе, тебе. Ты, я вижу, не торопишься.

Асан: Я никогда не тороплюсь.

Иосиф: Ну, так помоги копать!

Асан: (возвращается к камню) Так бы сразу и сказали.

Иосиф: А ты сам, что ли, не видишь? Святой человек надрывается. На, вот, держи! (сует Асану лопату) Копай! Тебе сколь годков-то будет, юноша?

Асан: Семьдесят три, если я не сбился со счета.

Иосиф: Молодой! Мне, если я не сбился со счета, девяносто семь. Нет, вру! Девяносто девять. Век! – без малого.

Асан: Почтенный возраст.

Иосиф: Разве это возраст? Тьфу! Вон отцу Диону полторастый пошел. Жаль не доживет до круглого.

Асан: Откуда вы знаете, что не доживет?

Иосиф: Да это не я, это он сам знает.

Асан: Откуда он может это знать?

Иосиф: Откуда, откуда…. От верблюда! Поживи с его – тоже все знать будешь.

Асан: А что мы копаем, уважаемый? Колодец?

Иосиф: Какой колодец, чудик? Могилу!

Асан: Кто-то помер?

Иосиф: Почему «помер»? Типун тебе на язык.

Асан: А для чего могила тогда?

Иосиф: Ты, я вижу, извини, совсем тупой юноша. (Показывает пальцем на Диона, прекратив копать) Отец Дион помирать собрался. Сказал – не сегодня, так завтра. (Диону) Верно я говорю, отец Дион?

Дион: Кхе, кхе, кхе …

Иосиф: Он теперь совсем не говорит. Великим молчальником стал отец Дион на старости лет. Да он и слышит-то через раз. Верно я говорю, отец Дион?

Дион: Кхе, кхе, кхе …

Иосиф: Видишь: на этот раз услышал…. Фу, устал. Отдохну-ка я. А ты копай, копай. Ты еще молодой. Тебе работать надо. (Облокачивается на камень) Это место отец Дион сам для себя выбрал. Говорит, что каменюга этот – мертвый. Камни-то – они по большей части живые. А этот – мертвый. Отец Дион говорит, что ему здесь спокойнее лежать будет.

Асан: Разве бывают живые камни, уважаемый?

Иосиф: Называй меня Иосифом. Меня Иосифом зовут.

Асан: Мне кажется, вы заблуждаетесь, отец Иосиф, насчет камней. Живых камней не бывает.

Иосиф: Живое все – и камни, и земля, и вода, и воздух. Некоторые камни – мертвы.

Асан: (прекратив копать) Вы, наверное, приверженец какой-то особой веры? Я ни о чем подобном раньше не слышал.

Иосиф: (сердито) Да ты разговаривай, а копать-то не прекращай. (Дожидается, когда Асан снова начинает копать) Моя вера никакого отношения к камням не имеет. Это мы сами с отцом Дионом додумались. Своим умом дошли. А вера у нас с отцом Дионом на самом деле особая. Мы – хотя и евреи, но не иудеи. Крещенные мы. Во Христа, стало быть, верим.

Асан: Кто это?

Иосиф: Христос? Да был тут в наших краях чудик один – много времени назад. Тогда наши блудницы еще с римскими солдатами шлялись. Пришел тогда этот чудик Иисус по прозвищу Христос в Иерусалим и стал народ баламутить. Мол, пришел спасти человечество и закон исправить. Тогда иудеи и римляне – собаки, одним словом! – схватили этого чудика и гвоздями его приколотили к кресту. Так он и помер. Только тело его с креста исчезло. Говорят разное: одни говорят, что блаженные его сперли, а другие – что воскрес он и вознесся на небо – к отцу своему, Господу нашему.

Асан: (давно прекратив копать) А вы-то сами как думаете?

Иосиф: А я никак не думаю. Мне это неважно.

Асан: Почему же вы ему поклоняетесь?

Иосиф: Да есть в этом вопросе одна каверза. Был среди учеников этого чудика один гаденыш – Иудою звали его. Так говорят, что когда Иуда собрался идти продавать Христа, тот ему будто бы сам сказал: «Иди». Понимаешь? Получается, знал он, что ему грядет. А ведь не сбежал. Решил муку добровольно крестную принять, чтобы человеков за грехи искупить и от будущих грехов уберечь. Можно сказать, на самоубийство пошел. За это мы его с отцом Дионом и зауважали.

Асан: Но разве уберег он людей от грядущих грехов?

Иосиф: Верно, говоришь: зазря помер. Негодяи – мы люди – негодяи! Но Христа чтить надо. Верно я говорю, отец Дион? (пауза) Не слышит. Могилка-то готова! А ну-ка, юноша, дно у нее притопчи. Отец Дион! (лезет на камень ко второму старцу) Отец Дион, оцени могилку. (Прикасается к Диону) Ты гляди-ка – помер отец Дион.

Асан: (подымая голову) Как помер?

Иосиф: Как, как! Вовремя. Значит, настоящим святым был. Чтобы вот так вот легко и тихо вовремя умереть – за такой смертью старики в очереди стоят. Иди сюда, юноша. (Асан лезет к Иосифу на камень) Ты покрепче меня, значит, держи его за плечи. А я ноги заносить буду.

Асан: (испуганно) Что делать-то будем?

Иосиф: Что, что…. Закапывать надо. Давай, тащи. Да не подымай! Волоком, волоком его. Чего зазря этакую тяжесть тягать? Да осторожней ты! Голову, голову блюди! Он хоть и покойник, а все же человек. (Стаскивают тело с камня) Все! Ты теперь закапывай, а я тебя уму-разуму учить буду. (Взбирается на камень, с удовольствием потягивается. Орет.) О, дьяволица! (быстро поворачивается спиной к залу)

Асан: (удивленно) Что случилось, отец Иосиф?

Иосиф: Сам не видишь, что ли? (показывает рукою в сторону зрительного зала, не оборачиваясь) Женщина по дороге идет.

Асан: Ну, и что?

Иосиф: А то! А то, что мне нельзя на это сатанинское подобие глядеть! Была б моя воля – я б всех этих блудниц в тюрьме содержал. Вывели под стражей – зачала ребеночка, выносила, родила, выкормила – обратно в тюрьму! Годка через два-три можно повторить – но только под стражей! Закопал?

Асан: Да.

Иосиф: Глянь, ушла дьяволица?

Асан: Да.

Иосиф: (наклоняется и смотрит у себя между ног на дорогу, выпрямляется, крестится) Храни меня, Господи! (Асану) Притопчи песок и иди ко мне!

Сцена 2

(Асан и отец Иосиф)

Асан: (взбирается на камень и присаживается рядом с Иосифом) А вы, отец Иосиф, почему в этом пустынном месте с отцом Дионом живете? Ой, я хотел сказать, жили. Ой! Опять не так. В общем, почему вы здесь?

Иосиф: (во время слов Асана озирается по сторонам) Мы-то? (вздыхает) Как бы место не забыть по-стариковски? Могилку бы не потерять. Да нет, камушек вроде приметный. Отыщется. (Поворачивается к Асану) Мы-то? Мы, юноша, исповедники.

Асан: Это что означает, отец Иосиф?

Иосиф: Это, юноша, означает сплошную канитель. Если скажем, в городе, какой-нибудь негодяй человека убьет, или, к примеру, изнасилует кого – он потом, значит, с этим своим негодяйством к нам сюда тащится и обо всем рассказывает. Это и есть исповедь. Вроде как если он расскажет обо всем без утайки, грех с его души и снимется.

Асан: Да разве снимется грех, если о нем рассказать?

Иосиф: А пес его знает. Говорят, что если исповедуешься святому человеку, то снимется.

Асан: А вы с отцом Дионом, значит, святые?

Иосиф: А пес его знает: святые мы или нет. Это же не мы сами так с отцом Дионом решили, это люди сами за нас так решили.

Асан: А почему они так решили?

Иосиф: А пес их знает: людей-то. Считается, что если человек вдали от людей живет, питается только финиками и ключевой водой, да все время думает о сути вещей и явлений – так он уже и святой. А я так думаю, что ничего святого в этом нет. Ну, не нравится человеку среди негодяев жить, не хочет он с ними одним воздухом дышать, вот он все и бросает: дом, раздает имущество и уходит в пустыню, чтобы подальше от негодяев жить. Так нет же! Ему и здесь покоя не дают. Каждая сволочь норовит сюда добраться и о своем негодяйстве рассказать. Мы с отцом Дионом куда только от них не прятались: и в Синайской пустыне притаивались, и в Кумранских пещерах хоронились – везде находят. Устал! Устал я. Отец Дион, видишь, помер. Если бы эти мерзавцы ему о пакостях своих не рассказывали, он бы еще годков пять-десять отмерил.

Асан: Да, тяжело вам. И как у вас только терпения хватает все это выслушивать и сдерживаться?

Иосиф: Хватает! Хватает, но не всегда. Море каплей переполняется. Был один раз у нас тут один охальник. И случай у него вроде пустяковый, так себе. Я, говорит, сестру свою пожелал. Ну, мы с отцом Дионом молчим. Он – дальше. Я, говорит, не только пожелал, но и совратил ее. Мы все равно молчим. Он тогда совсем разошелся: я, говорит, чтобы мне с нею любиться сподручней было, ее мужа убил. Мы молчим. А затем, говорит, отца, мать и сестру мужа своей сестры – тоже убил. Не выдержал тут отец Дион. Как треснет его посохом по уху. Негодяй бегом из пещеры, а отец Дион за ним. Вон до той пальмы он его гнал и посохом по спине охаживал.

Асан: И это пустяковый случай?

Иосиф: Этот-то пустяковый. Бывает похлеще. Ну, вот! Опять идут!

Асан: Кто, отец Иосиф?

Иосиф: Негодяи на исповедь. Вон, видишь, двое на дороге. Головы так гордо, так высоко держат. Эти – сюда. Казнокрады! Я их по походке отличаю. Вообще, я всех негодяев по внешнему виду отличаю друг от друга.

Асан: Как?

Иосиф: Убийцы – те обычно взгляд долу держат. Голос вкрадчивый, взгляд – мягкий. Он как бы всем своим видом показывает, что и мухи не обидит. А то, что убил – это так, ненароком, вышло. Мол, довели. Блудники – те ходят так, будто у них между ног перцем натерто. Женщины задом виляют, а мужчины вразвалочку, враскоряку. Идут об одном грехе каяться, а сами думают, как бы вернуться, да еще добавить – чтобы попусту не ходить лишний раз.

Асан: А воры?

Иосиф: Ворье? Я тебе уже сказал: эти высоко голову держат. Чем больше украл, тем выше голова посажена. Ты мне лучше о себе расскажи. Тебя как сюда занесло?

Асан: Ушел я из родных краев бродить по белу свету. Давно ушел. Я тогда еще совсем молодой был.

Иосиф: Зачем ушел? Святые места посетить?

Асан: Святых мест я много повидал за это время, но не ради них я дом покинул.

Иосиф: А ради чего?

Асан: Ушел я затем, чтобы землю свою найти: страну вечного покоя и счастья; такую, где на спине у белой овцы сидит жаворонок и поет свои веселые песни.

Иосиф: В Израиль ты, конечно, зазря зашел. Не та это земля! (сам себе) И какой дурак обетованной ее назвал?

Асан: Что, что, отец Иосиф?

Иосиф: Не та это земля, говорю. Здесь, отродясь, покоя не было и никогда не будет. Это я тебе точно говорю. Да и откуда ему взяться: покою-то? На этой земле когда-то совсем другие народы жили. Мы же в пустыне тогда слонялись. Был среди нас один пройдоха – Моисеем его звали. Так он всех убеждал, что земля эта нам по воле Бога принадлежит. А народцы, что здесь живут – неправильные, раз в нашего Бога не верят, поганые, и потому считаться с ними нечего. Убеждал и – убедил. Израильтяне тогда сильны были и воинственны. Оно и понятно – в пустыне с голоду озвереть можно. В общем, народцы мы эти изрубили. Теперь сами здесь живем. Но – покоя нет. Кровь на нас.

Асан: Вы так спокойно об этом говорите.

Иосиф: А как еще об этом говорить? Время вспять не идет. Изменить нельзя ничего. (Пауза) А ты – дурак!

Асан: За что оскорбляете вы меня, отец Иосиф?

Иосиф: А просто так: для настроения. Ты домой лучше топай, пока не помер. У вас там что: своих баранов нет?

Асан: Да нет: баранов у нас хватает.

Иосиф: А жаворонков?

Асан: Тоже.

Иосиф: Вот и возвращайся к своим баранам. Паси их и любуйся своими жаворонками. И не жди, что жаворонок на спину барану или овце сядет. Жаворонку – жаворонье, он летать должен; а барану – баранье. Пусть пасется, а затем под нож идет. Верно я говорю, отец Дион? Тьфу ты: я и забыл, что он помер. (Пауза) Или, вот еще что: имею я на тебя виды.

Асан: Какие виды, отец Иосиф?

Иосиф: Юноша ты вроде смышленый, людьми не испорченный, оставайся здесь, со мною. Будешь мне, как сын. Как я отцу Диону был. Сделаю тебя своим преемником. Будем вместе негодяев исповедовать. А то ведь мне тяжело придется: негодяев сюда приходит много, а я один.

Асан: Нет, отец Иосиф, не по мне это.

Иосиф: А что: негодяи – тоже люди, хоть и брезгую я ими. Все мы под Богом ходим. Кто-то должен и этим заниматься. Будем финики вместе кушать. (Меняется в лице) О, дьявол! (соскакивает с камня и начинает носиться перед Асаном Кайгы по земле)

Асан: (недоумевая) Что, отец Иосиф? Опять женщина?

Иосиф: (держась рукой за щеку) Причем здесь женщина? Зубы! Зубы у меня болят. Я через эти зубы в Боге сомневаться стал.

Асан: Как это, отец Иосиф?

Иосиф: А вот так! Если Бог создал нас по своему образу и подобию, как это сказано в Библии, стало быть, и у него зубы болят? А когда болят зубы, разве можно оставаться всевидящим и милосердным? О! Будь прокляты эти зубы!

Асан: Быть может, я могу чем-нибудь помочь?

Иосиф: Можешь! Именно ты можешь, юноша!

Асан: Что нужно сделать, отец Иосиф?

Иосиф: Беги в мою пещеру и принеси мне оттуда кувшин с травяной настойкой для зубов. На камне, в левом углу стоит. (Вслед Асану) Да не туда! По этой тропинке беги! Прямо упрешься. (Асан меняет направление и исчезает за кулисами) Эй, как там тебя? Юноша! Ай, ладно! (продолжает ходить, держась за щеку)

Сцена 3

(Иосиф один)

Иосиф: Счастья, счастья ему, видишь ли, захотелось! Да еще и покоя впридачу. А в чем оно – счастье это заключается? Для бездомного счастье – крыша над головой, для голодного – горсть кукурузы и лепешка. Для бездетного счастье - если вдруг у жены регулы прекратились – это счастье! Я знавал одну женщину, так для нее счастьем было, когда ее сын в тюрьме не сидел. Разве это не счастье, если сын – законченный вор? А для меня счастье – это когда зубы не болят. А покоя – его отродясь на земле не было! (замечает какую-то возню и шум за сценой. Бежит туда, наклоняется – так, будто смотрит с вершины горы вниз по склону. Машет руками) Куда лезешь? Куда лезешь, говорю? На исповедь? Назад! Пошел отсюда, кому сказал! Нету! Нет меня сегодня! Выходной! Чистый день у меня! Завтра, завтра приходите. (Поворачивается, отходит от края сцены) Негодяи! Негодяи кругом! Лезут на исповедь!

Занавес

Действие 5

Картина 1

(картина та же, что и в первом действии)

Сцена 1

(Асан Кайгы один)

Занавес закрыт. Луч света выхватывает Асана Кайгы, стоящего в правом углу на авансцене. Он стоит, потупив голову. Медленно поднимает голову и смотрит задумчиво в сторону зала – словно в даль.

Асан: Я обошел полмира в поисках страны вечного покоя и счастья – и не нашел. Если эта призрачная страна и есть где-то – значит, она находится в другой половине мира.

В германских лесах мое левое плечо проткнула стрела, выпущенная из арбалета – когда я оказался между враждующими армиями двух честолюбивых князей.

Я был едва не растоптан стадом слонов, спасавшихся от лесного пожара в индийских джунглях.

Мое правое плечо едва зажило после удара мощной лапой льва, и только точный бросок копья конголезского охотника сберег мою жизнь.

Лишь мгновения не хватило крокодилу, чтобы утащить меня в мутные воды Нила.

Теперь я стар. Я безмерно устал и у меня нет больше сил продолжать поиски.

Если есть на этой земле страна, которую я искал, пусть кто-нибудь другой найдет ее.

А я – возвращаюсь домой. (Идет к центру сцены и поворачивается спиной к залу, лицом к занавесу, занавес раздвигается) Я вернулся! (проходит к камню и вскидывает руки) Я вернулся! (хватается за сердце, опирается рукой на камень и осторожно опускается вниз на землю, прислоняется спиной к камню) Я вернулся (тихо). Одни лишь мертвые камни на всей земле, и кровавые пятна проступают на них. Жаворонку – летать, а барану – под нож! (закрывает глаза)

Сцена 2

(Асан Кайгы, Ризангуль и Рахат)

На сцену, смеясь, выбегает девушка, за нею веселый парень, который пытается ее поймать. Девушка уворачивается и отбегает от него за камень.

Риза: Не поймал, не поймал. Ты снова меня не поймал, Рахат. И никогда не поймаешь. Ты - неуклюжий.

Рахат: Как бы не так, Риза. Я самый ловкий джигит в степи.

Риза: Ах, так! Тогда попробуй поймать меня.

Рахат: Ну, держись!

Делает несколько обманных движений. Риза реагирует на них. Бежит к ней позади камня. Риза от него. Вдруг девушка замирает.

Риза: Ой!

Рахат: (наталкивается на нее) Что с тобой? (обнимает ее за плечи)

Риза: Дервиш!

Рахат: (отпускает девушку, подходит к Асану Кайгы и трогает его за плечо) Дедушка, дедушка!

Асан Кайгы: (открывает глаза) Мир вам, молодые люди!

Риза: Мир вам, дедушка! Как вы здесь очутились? Вам плохо?

Асан Кайгы: (слабо улыбаясь) Нет, мне хорошо. Не из того ли вы аула, что виднеется там, за камнем.

Рахат: (переглянувшись с Ризой) Из него, дедушка.

Асан Кайгы: А жив ли еще Байгали, сын Тлеугали?

Рахат: (весело) Конечно, жив.

Риза: Это мой дедушка.

Асан Кайгы: Как зовут тебя, внучка?

Риза: Ризангуль.

Асан Кайгы: А как зовут жену Байгали?

Риза: (переглянувшись с Рахатом) Бабушку зовут Асель. А почему вы спросили?

Асан Кайгы: Окажите мне услугу, молодые люди. Позовите сюда Байгали. Скажите, что его хочет видеть один старый знакомый. Можете сказать – дервиш. Я бы сам к нему пошел, да, боюсь, силы не хватит.

Риза: Хорошо, дедушка. Мы позовем. Мы быстро. (Рахату) Пойдем, Рахат. Быстрее! Видишь, он плох. (Асану, уводя Рахата за руку) Мы скоро, дедушка. (Уходят)

Асан Кайгы: (ждет, прислушивается. Вдруг хватается рукой за сердце) Нет, не дождусь. А жаль! (умирает)

Сцена 3

(Рахат, Риза, Байгали, возле покойного Асана Кайгы)

Байгали: (Появляясь на сцене с палкой в руках, с Ризой и Рахатом, строго) Ну, где ваш дервиш?

Риза: Вот он, дедушка Байгали.

Байгали: (Подходит к умершему, наклоняется, трогает его за плечо) Эй, странник! (Достает с шеи Асана волчий зуб) Асан! (Снова трясет) Асанали, очнись!

Риза: Кажется, он умер, дедушка! Кто это?

Байгали: Это не дервиш, Риза. Это твой двоюродный дедушка Асан, по прозвищу Кайгы.

Рахат: Тот самый? Тот, кто был весел, а потом стал печальным? Тот, кто покинул наши края, чтобы найти счастливую землю?

Байгали: Да.

Риза: Какая горькая судьба! Он всю жизнь потратил на поиски и вернулся. Значит, он ничего не нашел. Получается, что он прожил жизнь зря? Ни жены, ни детей, ни внуков.

Байгали: (Бьет Ризу палкой по плечу) Молчи, несчастная! (Та отскакивает в сторону и обиженно потирает плечо) Что ты понимаешь? Он нашел свою землю! И эта земля нашла его! Эта земля здесь! (Бьет концом палки о землю) Люди уже сложили о нем легенду. И теперь у этой легенды будет верный конец. Благодаря моему брату, люди поймут одну простую, но очень важную истину: счастью легче найти человека и поделиться с ним собою, когда человек живет на одном месте.

Риза: (Виновато) Прости меня, дедушка Байгали.

Байгали: Бегите в аул и позовите сюда людей. Мы должны устроить достойные похороны Асану Кайгы.

Риза: Побежали, Рахат. (Бегут).

Байгали: (Глядя на покойника) Прости, прости меня, Асанали – за то, что не удержал тебя тогда. Я поддался искушению. Я слабый человек, Асанали. О таких, как я, люди не складывают легенд.

Сцена 4

(Байгали, Ризангуль подле умершего Асан Кайгы)

Риза: (взволнованная появляется на сцене) Дедушка Байгали, дедушка Байгали, беда!

Байгали: Какая еще беда пришла в наши степи? Неужели, джунгары опять нарушают наш покой?

Риза: Нет, дедушка. Хуже!

Байгали: Что может быть хуже?

Риза: Бабушка Асель померла.

Байгали: (грозно) Что? (бьет Ризу палкой по плечу) Ты чего мелешь, внучка? Бабушка прекрасно себя чувствовала, когда я выходил из аула.

Риза: (отскочив в сторону, потирая рукою плечо) Бабушка Асель умерла сразу, как только узнала, что вернулся дедушка Асан, и что он помер здесь – возле аула.

Байгали: (отходя от Асана Кайгы, глядя в даль, задумчиво) Значит, они снова вместе!

Откуда-то издали доносятся звуки кобыза и домбры, наигрывающих печальную мелодию.

Занавес

КОНЕЦ

Некоторые постановочные мероприятия, необходимые для производственной реализации пьесы «Дервиш» и отдельные режиссерские решения некоторых сцен.

Предлагаемая автором пьеса, помимо ее художественных качеств, имеет ряд очевидных преимуществ и недостатков, с точки зрения ее производственной реализации.

Совершенно очевидно, что декорации к спектаклю «Дервиш» просты в исполнении и недороги. Четыре, сменяющие друг друга, задника и несколько камней, положение которых относительно друг друга можно и не менять. Автор хотел бы предложить еще использовать и крупный песок, лежащий на подмостках по всей сцене поверх полотна. Такой песок будет хрустеть под ногами актеров и своим блеском создавать особенную атмосферу, как в дневных, так и в ночных сценах.

Так же очевидно, что необходимые для постановки костюмы тоже недороги. Национальные казахские одежды в 1-м и 5-м действиях, костюмы дикарей-язычников во 2-м (какие-нибудь шкуры и мокасины для племени, и льняные одежды для кудесников, Маро и Матери-Прародительницы). Набедренные повязки и тюрбаны, светлые обволакивающие ткани для индусов в 3-м действии, белые простые одежды исповедников в 4-м. Автору хотелось бы, чтобы при изготовлении костюмов учитывалась «пыль времени». Одежды не должны быть слишком декоративными, а тем более, помпезными. Они должны быть в меру обношенными и органичными для художественной ткани данной сцены.

Посох Асана Кайгы должен укорачиваться от действия к действию. Волосы – удлиняться и белеть (усы и борода также), одежда ветшать, горб (сутулость) увеличиваться.

По мнению автора, все «кровавые» сцены в пьесе должны быть действительно кровавыми.

Убийство Маро: железная пластина поверх живота, к ней прикреплен мешочек с кровью. Копье прорезает одежду и мешочек. Кровь заливает одежду и землю.

Убийство Кнета: аналогично.

Самоубийство Правати: аналогично.

Перерезание горла Вахмамитре: железная пластина на шее, мешочек крови, плотная ткань цвета кожи, маскирующая все это. Меч вспарывает ткань и пакет, кровь льется на землю, куски кожи свисают на шее Вахмамитры.

Вырезание сердца Дасы: пластина, пакет с кровью и что-то очень похожее на человеческое сердце в нем. Маскировочная ткань. Окровавленные руки старухи Зиты и сердце Дасы в них.

Надеюсь, принцип понятен.

В 4-м действии может быть одна лопата. Отец Иосиф, всучив ее Асану Кайгы, будет откровенно сачковать. Лопата должна быть с коротким черенком – так чтобы казалось, что острие ее опирается в дно ямы. Актер заходит за камень, опирается об него руками и, кряхтя, присаживается на колени – так, чтобы из-за камня торчала одна голова – делая вид, что спускается в яму. (Звук отгребаемого песка)

Одним из очевидных недостатков пьесы является обилие персонажей в ней, но – как было указано под заголовком «Схема распределения ролей», эту проблему можно решить, закрепляя за каждым актером по 2-3 роли.

Таким образом, 29 персонажей можно разделить на 12 актеров (8 мужчин и 4 женщины).

Здесь возникает огромная ответственность в работе художника-гримера и всей гримерной группы. Безусловно, что успех спектакля во многом будет зависеть от их мастерства и оперативности.