«Аленький цветочек»

(Сказочная драма в двух действиях и двух картинах).

 

Современная сценическая адаптация текста сказки С.Т. Аксакова выполнена

Владимиром Численским.

 

А/С №0077861 (выданный 20 мая 2001 года КазГААСП)

 

 

Персонажи:

 

1.Купец Афанасий –

 

            Его дочери:

2.Полина –

3.Глафира –

4.Аленушка –

 

            Его товарищи и женихи старших дочерей:

5.Ермил –

6.Порфирий –

 

7.Чудище лесное, принц –

 

 

 

Действие первое

Картина 1

 

Сцена 1

Музыка, занавес. Виден купеческий дом изнутри и часть усадьбы. На заднем плане – море. На сцене появляются трое мужчин – двое молодых и пожилой. В доме три девушки. Одна прихорашивается у столика с зеркалом, вторая перебирает в сундуке свои наряды, третья сидит на кушетке и вяжет носки.

 

Полина: (Аленушке) Хватит петь! (та замолкает).

 

Афанасий: Значится так, хлопцы: дуйте теперича на пристань и хорошенько гляньте, все ли там, как надо.

 

Ермил: А как же уговор наш, Афанасий?

 

Афанасий: Уговор, Ермил, дороже денег. Слово мое верное, купеческое. А такому слову вы сами цену знаете.

 

Порфирий: Знать-то мы, конечно, знаем …

 

Афанасий: А раз знаете, то об чем же тут говорить? Схожу за море, расторгуюсь, вернусь с прибытком и товаром, а там и свадебки ваши отгуляем.

 

Порфирий: Да это же, по самому малому счету, целый год, почитай, ждать.

 

Афанасий: Голова твоя садовая, Порфирий! Что такое год? За твоими купеческими делами время так скоро его съест, что ты и не заметишь.

 

Ермил: Так-то оно так. Да уж больно жениться хочется.

 

Афанасий: Никуда от тебя Полина не денется. (Порфирию) И Глафира от тебя. Али неправду вы мне сказали? Разве не клялись они вам в любви вечной?

 

Ермил и Порфирий: (в один голос) Клялись, Афанасий, клялись: честное купеческое.

 

Афанасий: Значится, уговору быть. Все! Дуйте на пристань, а мне с дочерьми потолковать надо.

 

Ермил: Пошли, Порфирий.

 

Порфирий: Пошли, Ермил. (Идут)

 

Афанасий: Ермил!

 

Ермил: Что, Афанасий?

 

Афанасий: Проверь, погрузили ли на струги смолу и паклю. Не дай бог, течь в шторм откроется. Не доверяю я этим шельмам с лабазов. Жулик на жулике сидит и жуликом погоняет.

 

Ермил: Будет сделано, Афанасий.

 

Афанасий: И это… Порфирий.

 

Порфирий: Слушаю, Афанасий?

 

Афанасий: Договорись с таможней.

 

Порфирий: Уж я это дело улажу, Афанасий.

 

     Афанасий отворачивается от уходящих к пристани хлопцев и с любовью смотрит в сторону своего дома. Пока он разговаривал, там была суета. Полина спешно убирала со столика свои пудреницы и помады. Глафира, тоже спешно, убирала в сундук свои наряды. А Аленушка, изредка поглядывая на сестер, продолжала вязать. Старшие сестры между делом подглядывали за отцом и женихами.

 

Афанасий: (входя в дом) Полина, Глафира, Аленушка! Что ж отца встречать не выходите?

 

Полина: (уже с черпаком в руках) Ах, это ты батюшка! А мы и не слышали, как ты подошел. Все в делах, да в делах. В окно глянуть некогда. Я вот (показывает черпак) кушать собралась готовить.

 

Афанасий: Только собралась? А я уж проголодался. Знать, придется мне идти в море с пустым желудком.

 

Полина: Да времячка у меня совсем не было, чтобы раньше начать.

 

Глафира: (с пяльцами в руках) А я, батюшка, рушничок тебе вышиваю в дорогу. Да, видать, тоже не успеваю.

 

Афанасий: Что ж, придется мне корабельными рушниками утираться. (К Аленушке) Ну, а ты, милая, чем занята?

 

Аленушка: (подает отцу носки) А я, батюшка, носочки теплые вам связала, чтобы вы в пути ноги не застудили.

 

Афанасий: (принимая носки) Вот спасибо тебе, голубушка, уважила. Какие вы все у меня пригожие и послушные, смышленые и работящие. Вот бы ваша матушка порадовалась, на вас глядючи, если б дожила. (Берет в углу дорожную сумку и укладывает в нее носки).

 

Глафира: Только о том и думаем, батюшка, как тебе угодить.

 

Полина: Да, батюшка, только о том.

 

Афанасий: Только ли мне угодить желаете? Али, может, еще кому?

 

Полина: (переглянувшись с Глафирой) О чем это ты, батюшка?

 

Афанасий: Я-то о сговоре, негодницы. Сознавайтесь: как это вы без моего ведома с хлопцами подружились?

 

Глафира: (торопливо) Ах, батюшка, прости нас - был грех, сговорились.

 

Афанасий: Замуж – это не грех. Сговорились и – ладно.

 

Глафира: (бросаясь к отцу с объятиями) Ах, батюшка, спасибо тебе, вот спасибо! А уж как мы боялись, как боялись! Да боялись! Все думали, как об этом тебе поведать.

 

Афанасий: Да уж Ермил с Порфирием за вас это сделали. Рук ваших у меня просили. Но: руки – руками, а что сердца ваши вам говорят?

 

Полина: Да что там сердце, батюшка! Поначалу надо руку пристроить, а сердце – оно что: стучит себе да стучит.

 

Глафира: (поддакивая) Да уж, точно. Не зря говорят: стерпится – слюбится.

 

Афанасий: Вот как! А я, признаться, всегда думал по-другому.

 

Полина: Да что ты, батюшка! В наше время перво-наперво важно, чтоб жених с кошелем был набитым, да с выездом. Крутой, одним словом.

 

Афанасий: Крутой? Эва как! Что за слово такое поганое?

 

Глафира: (поспешно) Так теперь говорят, батюшка.

 

Полина: И вовсе не поганое это слово, батюшка.

 

Афанасий: (задумчиво) Раньше про крепкого мужика говорили так: крут мужик. А теперь, значится, крутой. А я так понимаю, что это только яйца бывают крутыми, если их переварят.

 

Полина и Глафира: (в один голос) А теперь, батюшка, женихи такие пошли.

 

Афанасий: Ну, ладно. Коли решили – значится, решили. Быть посему!

 

Полина и Глафира: (в один голос) Когда же свадьба?

 

Афанасий: Вернусь из-за моря, тогда и сыграем сразу обе.

 

Глафира: Долго, батюшка!

 

Полина: Да, батюшка, долго.

 

Афанасий: Ничего, дождетесь. А то, может, еще и передумаете.

 

Полина: Чего тут думать, батюшка! Пора уже.

 

Глафира: Да, батюшка, больно замуж хочется.

 

Афанасий: (весело) А раз больно хочется, значится, не перехочется.

 

Глафира: Ах, батюшка!

 

Афанасий: (напускно, строго) Разговор окончен. Теперича, значится, Полина, пойдем-ка со мной на двор. Буду тебя пытать о подарке заморском.(К Глафире и Аленушке) А вы пока об том же подумайте.

 

     Афанасий с Полиной выходят на двор; Глафира подслушивает разговор отца с Полиной.

 

Афанасий: Ну, дочь моя старшая, Полинушка, самая умная, говори мне теперича, каких гостинцев тебе хочется?

 

Полина: Знаешь, батюшка, не вози ты мне парчи золотой и серебрянной восточной, соболей черных сибирских, жемчуга бурмицкого не вози, а привези ты мне золотой венец из каменьев самоцветных, и чтоб был от них такой свет, как от месяца полного, как от солнца красного, и чтоб было от него светло в темную ночь, как среди дня белого.

 

Афанасий: Озадачила ты меня, дочь моя милая! Трудно достать такой венец, очень трудно. Но знаю я за морем такого человека, который умыкнет такой венец из кладовых одного злого-презлого царя. Заботы для этого человека будет не мало, но для моей казны ничего невозможного нет. Будет тебе венец.

 

Полина: (кланяясь) Спасибо тебе огромное, батюшка.

 

     Во время просьбы Полины…

 

Глафира: (в доме, Аленушке) Ишь, чего сестрица наша старшая захотела – венец ей золотой подавай. Не иначе, как продешевила сестрица.

 

Афанасий: Теперича, иди в дом, Полина. Буду я пытать среднюю дочь. Глафира!! Выйди-ка ко мне.

 

Глафира: (появляясь) Я здесь, батюшка.

 

Афанасий: Ну, а что же тебе из-за моря привезти, Глашенька, дочь моя средняя, самая послушная?

 

Глафира: А что просить-то?

 

Афанасий: А все, что хочешь.

 

Глафира: Ну, тогда, батюшка… так: не надо мне парчи восточной, мехов сибирских, и венца золотого с каменьями самоцветными не надо мне, а привези ты мне столик хрустальный с хрустальным зеркальцем, чтобы, глядя в него, видела я свою красоту небесную, и чтоб, смотрясь в него, я не старилась и красота моя девичья прибавлялась.

 

Полина: (поглядывая, Аленушке) Ишь, чего захотела сестрица! Столик хрустальный ей подай! Хоть и дура она окаянная, а порой и не дура!

 

Афанасий: Еще пуще старшей сестры озадачила ты меня, Глашенька. Да и то сказать: от такого смотрения самое старение и выходит.

 

Глафира: Ой, ли, батюшка!

 

Афанасий: Вот тебе и «ой, ли»! Но ты, доченька, не волнуйся, знаю я, где раздобыть тебе такой столик. Дело это не легкое, но для моей казны ничего невозможного нет. Будет тебе столик хрустальный.

 

Глафира: Спасибо тебе, батюшка, спасибо преогромное!

 

Афанасий: Ладно, будет тебе благодарить. Привезу гостинец, тогда и поблагодаришь. Ступай в дом, а я, пока, нашу младшеньку спытовать буду. Аленушка!

 

Аленушка: Что, батюшка?

 

Афанасий: Предстань-ка пред мною, доченька. (Аленушка появляется с дорожной сумкой в руках). Ну, а ты что надумала, доченька моя младшенькая, самая любимая?

 

Полина: (наверху, Глафире) И чего ж это она самая любимая?

 

Аленушка: Спасибо вам, батюшка, свет вы мой единственный, ничего мне привозить не нужно.

 

Афанасий: Так-таки и не нужно?

 

Аленушка: Хочу, батюшка, чтобы вы поскорее домой вернулись, живым и невредимым.

 

Афанасий: Уж это-то я тебе обещаю! А насчет гостинца ты все-таки подумай. А то нехорошо как-то получается – что люди-то скажут? Мол, Афанасий двум дочерям привез подарки, а младшенькой - любимой – нет.

 

Глафира: (Полине язвительно) Опять любимой!

 

Аленушка: Хорошо, батюшка, воля ваша. Только не везите вы мне, батюшка, даров дорогих.

 

Афанасий: Как прикажешь, голубушка. Что же тебе тогда привезти?

 

Аленушка: Привезите мне, батюшка, аленький цветочек, но такой, чтобы краше его не было на свете.

 

Афанасий: (изумленно) Как ты сказала?!

 

Аленушка: Цветочек… Аленький.…Если сможете.

 

Полина: (Глафире) А младшенькая у нас-то – дурочка! Всегда знала…

 

Глафира: (Полине) Еще какая!

 

Афанасий: Да, пуще всех ты меня озадачила. Аленький цветочек не хитро найти, да как узнать, что он всех других краше?

 

Аленушка: Да вы то, батюшка, его сразу угадаете!

 

Афанасий: Как же я его угадаю?

 

Аленушка: Сердцем, батюшка! Вашим горячим и мудрым сердцем.

 

Афанасий: Чем же тебя, Аленушка, наши аленькие цветочки не устраивают? Местные, так сказать? Али не нравятся?

 

Аленушка: Нравятся, батюшка, очень нравятся. Только я такой цветочек хочу, чтобы он мне всегда ваше горячее сердце напоминал, где бы вы ни были. Что б только глянула я на него, и сразу почувствовала, что вы рядом.

 

Афанасий: (задумчиво) Что ж, буду стараться. Но, если что, не взыщи с меня на гостинце.

 

Аленушка: Господь с вами, батюшка! Разве могла бы я…

 

Афанасий: Ну, будет, будет…. Верю я тебе, и всегда верил. (Громко) Полинушка, Глашенька, появитесь-ка отца проводить! (Те появляются) Ну, пошли, доченьки, к пристани. (Слышны голоса Ермила и Порфирия.) «Афанасий, струги готовы! Ты скоро?» Да иду, иду уж! (Уходят за дом. Вскоре оттуда выплывает струг с Афанасием на борту). Прощайте, доченьки! Живите дружно, не ссорьтесь. Обещаете?

 

Полина: Обещаем, батюшка, только и ты об венце алмазном не забудь!

 

Глафира: И о столике хрустальном!

 

Афанасий: Не забуду! Прощайте, доченьки!

 

Полина и Глафира: Прощай, батюшка.

 

Ермил и Порфирий: Прощай, Афанасий!

 

Афанасий: Прощайте, хлопцы! (Издалека).

 

     Ермил и Порфирий со старшими сестрами идут к дому. Аленушка остается у моря и смотрит вслед стругу.

 

Ермил: (подбоченясь) А что, девушки, может, на ярмарку в город махнем? На карусели покатаемся!

 

Глафира: (Заговорщицки переглянувшись с Полиной) На карусели? От чего ж не покататься! Вы нас здесь обождите, нам прихорошиться надо.

 

     Порфирий и Ермил усаживаются на скамью у дома, Полина и Глафира идут внутрь. Аленушка, грустя, возвращается к дому и, кивнув головою хлопцам, тоже заходит. Молчаливо садится на кушетку.

 

Полина: (Примеряя плат на плечи, зло, Аленушке) И на кой ляд тебе цветочек этот аленький сдался?

 

Глафира: Лучше б жениха себе подыскала! Где же плат-то мой? (озирается вокруг).

 

     Аленушка на их слова только хмурится.

 

Полина: Твой плат в гостиной валяется, с третьего дня уже.

 

Глафира: (Приглядевшись) Да ты же мой плат меряешь! Это твой там валяется! А ну, сей же час верни!

 

Полина: А я тебе говорю – твой валяется, а этот – мой.

 

Глафира: Нет, твой валяется.

 

Полина: Дура окаянная!

 

Глафира: Кто – я? Сама ты – дура окаянная!

 

Полина: Нет, ты – дура. Дурее тебя и окаяннее во всем свете не сыскать!

 

     Аленушка вскакивает с кушетки и закрывает уши ладонями. Голоса сестер исчезают – актрисы просто шевелят губами и размахивают руками. Аленушка выбегает на двор. Хлопцы с изумлением смотрят на нее. Звучит музыка. Занавес прикрывается.

 

Картина 2

 

Сцена 2

 

Луч света выхватывает из тьмы Афанасия. Он без сил лежит на авансцене перед закрытым занавесом. Музыка затихает. Афанасий подымает голову.

 

Афанасий: Это куда же меня волны морские, лихие занесли? Что это за страна такая таинственная? (садится) Тьма! Холодно! Сыро! Лес дремучий кругом! (Снимает сапожки и выливает из них воду. Все это время слышится морской прибой. Одевает сапожки, встает, притопывает) Куда же идти? (Озирается, смотрит в зал) Ни души! Не у кого спросить дорогу! (За занавесом загорается мощный свет) Чу! А это что? Неужели, пожар лесной? (К зрителям) Что же делать? А быть может, мне туда и пойти? Может, при свете пожара, найду я свой путь? (В зал) Пойти, али не пойти? Ладно, пойду! Пропадать, так при свете все-таки веселее. (Идет к центру авансцены. Занавес раздвигается. Яркий свет слепит Афанасия и зрителей) Эх, доченьки мои милые, останетесь вы совсем сиротами! (Свет постепенно выравнивается и Афанасий видит, что перед ним колоннада дворца с балюстрадой. Вдали у задника аленький цветочек) Куда же я попал? Чей дворец этот дивный? Где хозяева, а слуги где? (Присаживается на ступеньки под колоннадой) Да, все хорошо, плохо только, что поесть нечего. (Выкатывается столик с яствами и кувшином прямо к ногам Афанасия) Вот чудеса! Уж не знаю, кто так обо мне заботится, но – спасибо вам, добрые люди! (Пьет вино) Дивное вино! (Ест пирожное) Дивное пирожное! Ой, да я уже и наелся! Что за еда! (Громко) Спасибо! Сыт я. (Столик укатывается) Теперь бы всхрапнуть немного. (К Афанасию из-за кулис выезжает софа) Опять чудеса! (Ложится, закрывает глаза, звучит нежная музыка, свет слабеет).

 

     Сон Афанасия: Аленушка сидит на кушетке и вяжет. Клубок у нее кончается. Полина и Глафира перебрасываются запасным клубком, словно мячиком.

 

Аленушка: Сестры мои любезные, клубок у меня кончается, пора новый привязывать.

 

Полина: Наиграемся вволю, отдадим тогда.

 

Глафира: Сколь носков навязала для батюшки! Это ль мыслимо!

 

Полина: За цветочек аленький отрабатывает.

 

Аленушка: (Переставая вязать, горько) Да за что же вы, сестры милые, так со мной теперь обращаетесь?

 

Полина: (Глафире) Что-то я не пойму: не дерзит ли она?

 

Афанасий: (Открывает глаза) Вот я и выспался. Никогда мне так сладко не спалось. И дочерей видел во сне: Полинушка с Глашенькой веселы, щебечут, а Аленушка – грустна, лица на ней нет. Ах, тяжко мне, тяжко. Как они там без меня? (Вдруг замечает в глубине сцены цветочек. Подходит) Вот тот самый аленький цветочек, краше которого нету на свете, о котором просила меня моя дочь Аленушка, любимая. Верно она говорила: угадал я его всем своим сердцем. (Рвет цветок. Все темнеет, повсюду зловещий синий свет, ветер воет, купец качается, падает. Перед ним возникает чудище. Афанасий роняет цветок).

 

Чудище: Что ты наделал?! Ты посмел сорвать цветок мой заповедный? Этот цветок – утеха всей моей жизни. Эдак-то ты заплатил за доброту мою и заботу?

 

Афанасий: Прости меня господин честной, чудище лесное, зверь невиданный. Бес меня попутал!

 

Чудище: Вот за это ты и ответишь. И умрешь сей же час смертью безвременной. Разорвут тебя на части слуги мои верные! Настал твой смертный час, купец!

 

Афанасий: Не погуби ты души моей христианской, зверь лесной – уж и не знаю, как взвеличать тебя. Только не бес меня попутал, а слово мое купеческое. Есть у меня три дочери – одна другой лучше. И обещал я им по гостинцу заморскому на выбор. Для двух отыскал я гостинцы, а для младшенькой – все не мог. А просила она у меня цветочек аленький, краше которого в свете нету. Ты прости уж меня, чудище невиданное, а лучше подари мне этот цветочек для дочери. Заплачу я тебе из казны своей, сколько потребуешь.

 

Чудище: (Хохочет) Да на что мне твоя казна, мне своей девать некуда. Есть у тебя только одно спасение! (Наступает на Афанасия, тот в страхе отползает от него) Отпущу я тебя домой и подарю тебе цветочек аленький, и верну тебе все добро твое утерянное, ежели ты дашь мне слово честное, купеческое, что пришлешь вместо себя одну из дочерей своих.

 

Афанасий: Чудище лесное! Как же мне домой попасть? Я два года сюда добирался. И, тем более, как им до тебя добраться?

 

Чудище: Дам я тебе перстенек волшебный – как наденешь его на палец, так очутишься там, где пожелаешь.

 

Афанасий: А ежели никто из дочерей не пожелает сюда попасть? Тогда что? Связывать да насильно посылать?

 

Чудище: Невольницы мне не надобно. Ежели никто не согласится, возвращайся сам и помрешь ты здесь, купец, смертью лютою. Сроку тебе – день. Держи перстенек. (Бросает перстень к ногам Афанасия.) Надевай, не бойся.

 

Афанасий: А ты разве, зверь невиданный, не боишься, что я обману тебя и не вернусь?

 

Чудище: Нет, вижу я, что ты человек честный, порядочный, слово свое сдержишь. (Удаляется)

 

Афанасий: Ишь, ты! Как он меня ценит! (Надевает перстенек, звучит музыка, откуда-то сверху спускается серебряная люлька. Афанасий садится в нее и воспаряет вверх. Оттуда:) Вот так мы – честные люди – за порядочность свою всегда и страдаем!

 

Занавес

 

Действие второе.

 

Сцена 3

 

     Афанасий опускается с неба в серебряной люльке.

 

Афанасий: (Сходя на землю) Ай да перстенек! Я и испугаться не успел, как уже дома очутился.

 

     В доме Аленушка накладывает маску из сметаны на лицо Глафире. Полина, смотрясь в зеркало, уже снимает рушником со своего лица такую же маску.

 

Полина: (Через плечо, Аленушке.) Да ты погуще, погуще! Сметану-то не жалей. Чай, не на твои деньги куплена…

 

Афанасий: (Громко.) Эй! Хозяева! Есть в доме кто, али нет?

 

Аленушка: (Прекратив работу, побледнев.) Батюшки свет! Да это ж батюшкин голос.

 

Полина: Чушь! Его давно и в живых-то нету.

 

Афанасий: Доченьки мои милые, доченьки мои пригожие! Отзовитесь!

 

Глафира: (Суетливо) Он! Объявился! Ишь, как ласково! Только он так подлизываться умеет! (Все втроем выбегают на улицу. Глафира впопыхах рвет рушник из рук Полины) Отдай же! Ведь утерлась уже! (Вырывает) У, злыдня! Тебе уже никакая маска не поможет. (Отцу) Здравствуй, батюшка!

 

Полина: Батюшка ты наш любезный! А мы и ждать-то отчаялись.

 

Аленушка: (Бросаясь к отцу и обнимая его.) Батюшка, милый! Живой, невредимый! Ну, теперь-то все будет хорошо.

 

Афанасий: Доченьки мои ласковые, доченьки мои послушные! Как же я по вас соскучился!

 

     Голоса Ермила и Порфирия: «Полина! Глафира! К пристани караван полный всякого добра причалил. Говорят от Афанасия». Появляются возле дома. Несут в руках столик хрустальный и два сундучка.

 

Ермил: Эва! Афанасий, ты ли это?

 

Афанасий: Да я это, я.

 

Порфирий: Живой!

 

Афанасий: (Горько) Живой.

 

Глафира: Да это же…. (Глядя на столик) Да это же мой гостинец! (Бросается к столику, Полине.) Теперь и у меня свой столик тувалетный будет!

 

Полина: (Глядя на сундучок) Да подавись ты своим столиком. (Бросается к одному из сундучков. Открывает) Тьфу ты! Цветочек аленький! (Аленушке, грубо) На, вот. Любуйся теперь! (Лезет в другой сундучок и достает оттуда венец. Напяливает себе на голову).

 

     Аленушка отходит от отца и достает бережно из сундучка горшочек с цветочком. Идет с ним к скамейке, там садится и, глядя на цветок, замирает. Ермил и Порфирий здороваются за руку с Афанасием.

 

Ермил: А ты будто бы невесел, Афанасий? Али не рад, что до дому добрался?

 

Афанасий: Рад я, хлопцы, очень рад.

 

Порфирий: (Весело) Так надо это отметить!

 

Афанасий: Успеется, хлопцы, успеется.

 

Глафира: Порфирий, Ермил! Занесите мой столик в дом.

 

Порфирий: Да подожди ты!

 

Ермил: (Нехотя идя к столику) Ты  хотя бы «пожалуйста» сказала.

 

     Ермил и Порфирий заносят столик. Глафира и Полина бегут следом. Слышны голоса: «Да не сюда. Сюда. Здесь ставьте. Не толкайтесь», и т.д.

 

Афанасий: (Аленушке) Ну, как ты, доченька!

 

Аленушка: Я счастлива, батюшка.

 

Афанасий: (Вздохнув громко) Полина, Глафира, хлопцы, подойдите ко мне. Буду речь держать перед вами.

 

     Все выходят. Молча смотрят на Афанасия. Полина нарушает молчание.

 

Полина: Какой-то ты странный вернулся, батюшка. Не приключилось ли с тобой чего в дороге?

 

Афанасий: (Горько) Приключилось.

 

Глафира: (Всплеснув руками) Обнищал! Так и знала.

 

Порфирий: Типун тебе на язык, дура! На пристани места не хватает, чтобы добро выгрузить.

 

Ермил: Не томи же, Афанасий! Что случилось?

 

Афанасий: Попал я, хлопцы, как-то в жестокий шторм, и затонул мой струг во мгновение ока. Носила меня волна, носила и выкинула на какой-то далекий остров. Очнулся я кое-как. Долго бродил по той земле в поисках жилья и людей. Наконец, набрел на чудесный дворец без слуг и хозяев. И о чем бы я ни подумал, чего бы ни захотел, тут же мое желание исполнялось.

 

Порфирий: Здорово! Вот бы мне туда.

 

Ермил: Не мешай. Продолжай, Афанасий.

 

Афанасий: Но однажды набрел я в саду на цветочек аленький. И екнуло у меня сердце. И сорвал я тот цветок на гостинец Аленушке. И вдруг потемнело небо, и поднялся ветер, и явилось передо мной чудище лесное, зверь невиданный. И сказал тот зверь, что за дерзость свою, за цветочек украденный, буду я смертью лютою наказан.

 

Порфирий: Вот, скряга! Из-за цветка-то!

 

Ермил: Не мешай! Продолжай, Афанасий!

 

Афанасий: И тогда взмолился я о пощаде, и захохотало чудище, и стали рядиться мы с ним, как на торжище, и, наконец, ударили по рукам. Отпустило меня чудище домой, но с тем условием, что заместо меня к нему прибудет одна из моих дочерей. Любая, которая решится.

 

Порфирий: (Изумленно) Как же прибудет? В этакую даль?

 

Ермил: Просил же! Не мешай.

 

Афанасий: (Невозмутимо) Перстенек он мне дал. Волшебный, фирменный. Сам проверял – доставка гарантирована.

 

Полина: Хорошенькое дельце!

 

Аленушка: (С содроганием глядя на цветок) Так вот ты какой, цветочек аленький!

 

Афанасий: Значится так, доченьки! Не одну из вас я неволить не стану, но ежели которая решит отца выручить, я ей век благодарен буду. (Кашляет)

 

     Гробовая пауза.

 

Ермил: Что же это получается, Афанасий? Ежели, допустим, поедет Полина…

 

Полина: (Зашипев) Ага, щяс!

 

Ермил: (Продолжая) Так мне и жениться не на ком будет?

 

Афанасий: Хм!

 

Ермил: А я ведь торговый человек. В купеческом звании. Без жены – никак нельзя. И без детей. Иначе для кого казну собирать? Ежели оставить некому будет…

 

Полина: Действительно!

 

Ермил: А у меня уж все в волости спрашивают насчет женитьбы. Волостной голова проходу не дает. Все не терпится ему напиться… Да что там в волости! В городе – и то волнуются. Намедни меня сам наместник, знаете, о чем спросил? (Равнодушнейшая пауза) Он спросил: «Ермил! Когда же ты, наконец, женишься?»

 

Порфирий: Ну, а Глаше, стало быть, и вовсе ехать нельзя. Все-таки мужняя жена.

 

Афанасий: (Изумленно) Кто жена? Чья жена?

 

Глафира: Ах, батюшка, мы ждали, ждали, да и не вытерпели, обженились с Порфирием потихоньку.

 

Афанасий: (Сердито) Как это потихоньку?

 

Порфирий: (С воплем бросается в ноги Афанасию) Прости меня, тестушка, не вели казнить, вели миловать.

 

Афанасий: (Расстроганно) Но будет, будет, ваше дело молодое. (Подымает Порфирия с колен) Что же делать? (Задумчиво).

 

Полина: А пущай Аленка поезжает. Заварила кашу со своим цветочком аленьким! Ей и расхлебывать.

 

Глафира: Согласная я. Пущай поезжает. Все одно – она здесь холостая. А там хоть к чудищу пристроится. С лица воду не пить.

 

Полина: (Язвительно) С лица! Сказала бы лучше – с рожи!

 

Афанасий: (Переводя взгляд на Аленушку) Что-то у вас тут происходит странное, доченьки мои любезные.

 

Аленушка: (Вставая, подходя к отцу) Я, батюшка, поеду.

 

Афанасий: (В сердцах) Нет, не пущу. Уж лучше я сам к чудищу на растерзание вернусь.

 

Аленушка: Не надо вам, батюшка, туда возвращаться. Мне судьба, значит, велит вас заместить. Да я и не боюсь. А цветочек аленький – там со мною будет, и будет он всегда напоминать мне ваше доброе сердце.

 

Глафира: (Полине) Ох, и дался же ей этот цветочек!

 

Афанасий: (Резко) Да замолчите же вы! (Взмахивает раздраженно рукой и роняет перстенек. Аленушка подбегает и подбирает перстень).

 

Аленушка: Вот и перстенек заветный у меня в руках! (Надевает перстень. Спускается люлька).

 

Афанасий: Остановись, Аленушка, доченька моя милая.

 

Аленушка: Прощайте, батюшка! Прощайте, сестры. Живите счастливо и не забывайте меня. (Возносится) Может, Бог даст, я и вернусь к вам.

 

Афанасий: (Хватается за голову и бежит в дом) Что же я наделал – старый дурак! (Без сил падает на кушетку).

 

Полина: (Ермилу) Пора и нам к свадебке готовится. Пусть городской голова порадуется.

 

Ермил: Чтоб у него голова с похмелья треснула.

 

     Полина и Глафира, Ермил и Порфирий идут в дом. Происходит смена картин.

 

Сцена 4

 

     Музыка, дворец чудища, Аленушка с горшочком в руках опускается в люльке, сходит на землю, люлька воспаряет.

 

Аленушка: (Громко, снимая перстень с пальца) Вот твой перстенек волшебный, чудище лесное. Куда его положить? (Музыка начинает играть громче, но ответа нет) Быть может, ты не хочешь со мной разговаривать? Может быть, я, едва попав сюда, уже успела чем-то обидеть тебя, чудище лесное, зверь невиданный? (Садится на ступеньки, озирается) А может, и нет тебя уже здесь вовсе? И осталась я здесь одна-одинешенка. (С мольбою) Ты же слышишь, как я с тобою разговариваю, ну, скажи же мне что-нибудь! (Прислушивается.) Ну, если ты не хочешь со мною говорить, то хотя бы дай знать, что ты есть! (Отчаянно.)

 

     Музыка становится торжественнее и из-за кулис выкатывается столик с пирожными, кувшином. Аленушка берет пирожное, откусывает кусочек, запивает из кувшина.

 

Аленушка: Как вкусно! Спасибо тебе, зверь невиданный, господин мой великодушный. (Замечает на столике письмо) Ой, это мне? Да? Это мне письмо? (Разворачивает, читает) «Ты даже не представляешь, что будет, если ты услышишь мой голос». Мы будем с тобою разговаривать тогда, великодушный мой господин. (Читает дальше) «Я все время давал тебе понять, что я есть, едва ты появилась здесь, только ты этого не замечала». Прости меня, мой господин. (Читает дальше) «И не называй меня больше господином. Я не господин, я – раб твой». (Кладет письмо на столик, который тут же исчезает за кулисами) Ты мой раб, а я – твоя раба.

 

     Аленушка садится на ступеньки под колоннадою и вздыхает. Грустно смотрит на цветочек.

 

Аленушка: Господин мой великодушный! Мне так хочется поговорить с тобою. Обещаю тебе – я нисколечко не испугаюсь твоего голоса. (Из-за кулис на сцену падает еще одно письмо. Аленушка подбегает и берет его) Вот и весточка! (Читает) «Зайди в дальний угол сада и скажи так: «Говори со мной, мой верный раб» (Аленушка радостно бежит на край авансцены и, зажмурившись, говорит:) Здесь ли ты, мой добрый господин?

 

Чудище: Здесь, госпожа моя прекрасная, твой верный раб и неизменный друг здесь.

 

Аленушка: Вот видишь, я нисколечко не испугалась.

 

Чудище: Всем ли ты довольна, Аленушка?

 

Аленушка: Всем, всем я довольна, милый мой господин.

 

Чудище: Тогда подойди к дворцу, я приготовил тебе подарки.

 

Аленушка: Хорошо, мой господин. Только ты не покидай меня. (Бежит к дворцу. С неба опускается вешалка с дорогими платьями) Какие красивые платья! Это все мне?

 

Чудище: Все, все тебе, Аленушка, надевай любое.

 

     Музыка становится праздничнее и громче. Аленушка быстро переодевается и счастливая танцует.

 

Аленушка: Как хорошо, как мне хорошо!

 

Чудище: Нравится наряд?

 

Аленушка: Очень, мой добрый господин.

 

Чудище: Ты выбрала, Аленушка, то самое платье, которое еще моя мать сшила, чтобы я подарил его той, кто мне всех милее будет. Таких платьев еще никто не носит. Но когда-нибудь их обязательно будут носить.

 

Аленушка: Это самое дивное платье на свете.

 

Чудище: Есть ли еще какие-нибудь желания у моей госпожи?

 

Аленушка: (Счастливо) Только одно, мой милый господин!

 

Чудище: Какое же?

 

Аленушка: (Танцуя) Хочу видеть твое лицо!

 

Чудище: Все, что угодно, только не это, моя госпожа.

 

Аленушка: Если ты называешь меня своей госпожой, то исполни мое желание. (Продолжает танцевать).

 

Чудище: Хорошо, Аленушка, я повинуюсь тебе, но если что – не обессудь.

 

Аленушка: (Танцуя, весело) Не обессужу.

 

     Издали показывается чудище, неуклюже, стараясь спрятать лицо, ступает по сцене. Аленушка, развернувшись в танце навстречу ему, углядев чудище, падает оземь.

 

Чудище: (Подбегает к ней, падает на землю и рыдает) Погубила ты меня, красавица моя возлюбленная, не видать мне больше лица твоего нежного, не захочешь ты меня даже слышать, умереть мне теперь смертью безвременною.

 

Аленушка: (Очнувшись, совладав со страхом) Нет, господин мой добрый и ласковый, не боюсь я больше твоего вида, покажись мне безбоязненно. (Обнимает его).

 

Чудище: Ты прости меня, Аленушка.

 

Аленушка: Ты душою чист, господин мой великодушный, милостивый – это главное. А к лицу твоему я уже привыкла.

 

Чудище: Ты бы сейчас, Аленушка, прилегла на постель, отдохнула и выспалась.

 

Аленушка: Хорошо, господин мой ласковый, я прилягу сейчас. (Встает и идет к софе, чудище ее провожает).

 

Чудище: Какие сны тебе навеять, душа моя?

 

Аленушка: Ежели сможешь так, сделай, чтобы дом мой приснился мне. Чтобы увидала я отца и сестер своих.

 

Чудище: Все увидишь ты, душа моя, что пожелаешь, спи спокойно.

 

     Аленушка ложится, музыка, чудище уходит за кулисы.

 

     Сон Аленушки: Афанасий, больной, стонет. Полина и Глафира разговаривают в сторонке:

 

Полина: Вот беда пришла, вот беда.

 

Глафира: И не думали, и не гадали. А ведь он еще крепок. Что же его так скрутило?

 

Полина: Вот не знаю. Хоть бы помер скорее, что ли?

 

Глафира: Не говори так, грешно.

 

Полина: А не грешно изводить здоровых людей своими капризами? (Слышится голос Афанасия: «Полина, Глафира, доченьки! Что-то мне опять похужело. Ледку бы свежего на лоб») Ну, вот, опять, слышишь? Пошли в дом. (Полина и Глафира уходят).

 

     Аленушка на софе, быстро встряхивается ото сна и садится, с тревогой озирается.

 

Аленушка: Сон тревожный увиделся мне.

 

Чудище: Я знаю, Аленушка.

 

Аленушка: (Встает, подходит ближе к чудищу) Видела я, будто б отец мой серьезно болен, а сестры плохо о нем заботятся. Так ли это на самом деле?

 

Чудище: Все так, моя госпожа.

 

Аленушка: (Бросается к нему, хочет обнять колени.) Милый мой господин! Отпусти меня на денек домой. Я лишь батюшку повидаю, приободрю его, и вернусь назад. Умоляю тебя – отпусти!

 

Чудище: Зачем же тебе умолять? Перстенек волшебный у тебя. Только надень его и будешь дома. Я тебя не неволю. Ежели пожелаешь, можешь вообще не возвращаться, но мне очень надо, чтобы ты вернулась не позднее, чем через двенадцать часов.

 

Аленушка: Какой же ты добрый! (Хватает перстень).

 

Чудище: Но знай, если ты не вернешься в назначенный час, то не будет меня уже на белом свете. Потому что умру я в следующую за этим часом минуту, по той причине, что люблю тебя больше, чем самого себя.

 

Аленушка: Не печалься, мой господин, я вернусь сюда на целый час раньше назначенного, так что ты и соскучиться не успеешь, и будем мы с тобой гулять целыми днями по тенистому саду и солнечным полянам, и бродить по ночам по песчаным аллеям, искрящимся лунным светом, и будем говорить с тобою обо всем, обо всем. Что может быть лучше прогулки по лунной дорожке, когда рядом с тобой верный друг?

 

Чудище: Ничего.

 

     Аленушка надевает перстень, спускается люлька.

 

Аленушка: (Усаживаясь) Береги же себя, добродетельный мой господин. (Возносится).

 

Чудище: (Вслед) И ты себя береги, Аленушка!

 

     Смена картин.

 

Сцена 5

 

     Аленушка опускается в люльке перед домом. Сходит и бежит к дому. Внутри Ермил, Порфирий, Полина и Глафира с мрачными лицами суетятся вокруг Афанасия.

 

Ермил: (Принимая от Полины смоченное ею полотенце и накладывая его на лоб Афанасию) Терпи, Афанасий.

 

Афанасий: Жжет, нестерпимо жжет.

 

Порфирий: В каком месте жжет, Афанасий?

 

Глафира: (Сердито) Какая тебе разница? Сказал же – жжет.

 

Афанасий: Везде жжет: и в груди, и в голове.

 

Аленушка: (На бегу, при входе в дом) Батюшка! Полинушка! Глашенька! Как вы тут?

 

Полина: (Язвительно) Явилась! Тебя тут только и не хватало.

 

Аленушка: (Бросаясь к отцу) Значит, вещим был мой сон. Как вы, батюшка мой милый?

 

Афанасий: Боюсь, хорошая моя, что пришла пора помирать.

 

Аленушка: Даже и не смейте думать так. (Ермилу) Давно слег?

 

Ермил: Почитай уже седьмая седьмица пошла.

 

Порфирий: Никак выходить не можем. А уж мы старались, как старались!

 

Глафира: (На Порфирия) Сядь! Не мельтеши.

 

Афанасий: (Аленушке) Доченька моя любимая, убери ты с моего лба эту проклятую тряпку и положи свою ладошку заместо нее.

 

Аленушка: (Исполнив веление отца) Лучше вам так, батюшка?

 

Афанасий: Лучше, доченька, намного лучше. Ручка у тебя такая нежная и прохладная. А где ж цветочек твой аленький?

 

Аленушка: (Успокаивая.) Вы лежите, батюшка, не беспокойтесь. Цветочек мой теперь не мне о вас напоминает, а моему господину обо мне.

 

Афанасий: Это ж какому-такому господину? Неужели, чудищу лесному?

 

Аленушка: Ему, батюшка, ему.

 

Афанасий: Значится, подружились?

 

Аленушка: Подружились, батюшка.

 

Афанасий: Скажите, пожалуйста. Вот как бывает. Ну, что ж: морда у него безобразная, а душа, поди, добрая.

 

Аленушка: Красивая у него душа, батюшка.

 

Афанасий: Верно люди говорят, с лица воду не пить. (Встряхивается) Ой, что это со мною?

 

Полина: Что еще, батюшка?

 

Афанасий: Да от меня вся хворь ушла. (Аленушке) Да ты, хорошая моя, волшебницей стала. (Пытается встать).

 

Аленушка: Что вы, батюшка, лежите. Вам покой нужен.

 

Афанасий: (Вскакивая) Покой? Ха-ха! Вот покой-то как раз мне и не нужен. Ермил!

 

Ермил: Что, Афанасий?

 

Афанасий: А ну, вдарь-ка музыку.

 

Ермил: Ты уверен, Афанасий?

 

Афанасий: Давай! (Ермил берет гармонь и играет. Афанасий пляшет) Ай, да дочка у меня – хворь рукою снимает! Ох, и погуляем же мы сегодня!

 

Аленушка: Батюшка, а вы ведь и впрямь поправились.

 

Афанасий: (Продолжая плясать) Еще как, доченька моя Аленушка.

 

Глафира: (Подходя к Аленушке.) Надолго ли к нам? (Косится взглядом на богатое платье).

 

Аленушка: Ровно на день отпустил меня мой господин. Ни на минуту опоздать нельзя. Умрет он без меня.

 

Полина: (Подходя к Аленушке) Так уж  ни на минуту?

 

Аленушка: От одиночества и за одно мгновенье можно умереть.

 

Глафира: Видала, какое платье? (Полине.)

 

Полина: Да уж сразу подметила, как она вошла. (Щупает пальцами платье) Он, что ли, подарил?

 

Аленушка: Он, он – господин мой великодушный.

 

Полина: Значит, на день отпустил, говоришь?

 

Аленушка: (Простодушно) На день, сестры мои милые, на день. Не позднее полночи вернуться я должна.

 

     Полина делает знак Глафире, и они выходят на двор.

 

Полина: Давай переведем все часы в доме назад, пущай чудище подохнет.

 

Глафира: Правильно, Полина! А то – приехала тут: шастает в платьях импортных, мужей наших соблазняет.

 

Полина: (Зло.) Пошли на дело, Глафира.

 

Глафира: И поделом ей, и поделом! (Идут в дом).

 

     Смена картин

 

Сцена 6

 

     Появляется чудище, еле передвигая ноги, бредет по дворцу.

 

Чудище: Все! Срок истек. Настала страшная минута! Аленушка осталась у отца, а мной пренебрегла. Могло ли быть иначе? Ведь я – урод. Одиннадцать девиц здесь было до нее. Сбежали все. Сбежала и она – Аленушка – лучшая из всех. О горе мне! Я должен умереть. Зачем мне жить, не ведая любви? Ведь я – урод. (Спрашивает у зрителя) Урод ли я? (Топает к зеркалу, берет его в руки, смотрится, бросает оземь) Да, я урод, вот наказанье! (Идет к цветочку, ложится возле него) Вот здесь умру я. Цветочек аленький – ты был моей последнею надеждой! О, горе мне, о горе!

 

     На ступеньках дворца, под колоннадою лежит чудище, обняв горшочек с аленьким цветочком, недвижное и бездыханное. Из глубины сцены, из-за декорации появляется Аленушка. Она озирается по сторонам и громко зовет.

 

Аленушка: Где же ты, мой добрый господин, мой добрый друг? Что же ты меня не встречаешь? (Видит чудище) Вот где ты! (Бежит к нему, прикасается) Ужели ты заснул, меня дожидаясь, мой милый друг? Встань же, слышишь, встань! Пробудись, мой друг сердечный. Я люблю тебя, как жениха желанного!

 

     Ударяет молния, темнеет небо, ветер свищет. Чудище вдруг встает, вертится, ревет. Аленушка со страхом на него смотрит. Вдруг чудище снимает руками свою безобразную голову, бросает ее оземь, сбрасывает с себя шкуру, и перед Аленушкой появляется прекрасный принц.

 

Принц: Полюбила ты меня, красавица ненаглядная. Полюбила ты меня безобразным, полюби же теперь в образе человеческом. Злая волшебница прогневалась на отца моего, и околдовала меня, и положила она быть мне чудовищем, пока не отыщется красна девица такая, что полюбит меня искренне в этом образе. Ты сняла с меня заклятье колдовское своей любовью. Будь же мне женою верною и царицею в царстве моем могучем.

 

Аленушка: (Подымаясь с земли, держа в руках горшочек с цветочком, вдохновенно глядя в глаза принцу) Так вот ты какой – цветочек аленький! (Приближается к принцу) Дозволь обнять тебя, господин мой суженый. (Принц сам обнимает ее. В сердцах:) Ах, кабы был здесь мой батюшка и сестры мои дружные!

 

     В тот же миг, крутясь и недоумевая, из-за кулис на сцену попадают Афанасий, Полина, Глафира, Ермил и Порфирий. Полина и Глафира полуодеты.

 

Афанасий: (Громко) Боже милостивый, где это я?

 

Аленушка: (Бросаясь от принца к отцу) Батюшка милый!

 

Афанасий: А я вечерял допоздна, все уснуть не мог. И вдруг – здесь. И ты – здесь! Доченька моя любимая!

 

Полина: (Истерично) Она – любимая. А мы-то – голые совсем.

 

Ермил: Сейчас я тебя прикрою, супружница моя. (Идет к ней и обнимает).

 

Аленушка: (Отстраняется от отца и ведет его к принцу) Благословите, батюшка. Вот нареченный мой. За него одного только и пойду я.

 

Афанасий: (Изумленно) Это кто же такой? Что за добрый молодец?

 

Аленушка: Это господин мой.

 

Принц: Благословите нас, батюшка, доброй волей.

 

Афанасий: Неужто, тот самый? Дворца этого хозяин?

 

Аленушка: Ах, батюшка, какой же вы догадливый.

 

Афанасий: Скажите, пожалуйста! Как похорошел! Что любовь-то с людьми, то бишь, я… хотел сказать… одним словом, на пользу она всем. Благословляю вас, дети мои… то бишь, я хотел сказать… одним словом, благословляю.

 

Глафира: Все ей! Дворец ей, красивый муж ей, и платья импортные тоже ей.

 

Афанасий: (Благодушно) Да, сподобил Господь Аленушку. Но вот убей – не пойму: почему именно ее? (Задумчиво смотрит на цветочек).

 

Аленушка: (Берет отца под руку, а затем и принца). Кончились наши мытарства, батюшка мой милый. И пойдем теперь мы вместе к жизни новой, светлой! Настоящей, а не сказочной. И не будет в ней добрых волшебников, но и злых тоже не будет. А будут в ней хорошие люди и не очень. Но хорошие люди в этой жизни сильны будут, ибо никому так больше сила не надобна, как добрым людям. И будут они преодолевать все свои несчастья, и мы вместе с ними свои несчастья преодолевать будем. И будет всегда вместе с нами цветочек аленький. И будет рдеть он все ярче и ярче, пока стучат наши горячие сердца. Но и тогда, когда перестанут биться сердца наши, аленький цветочек гореть будет, всегда напоминая людям о том, что можно прожить свою жизнь правдиво и искренне.

 

     Во время этих слов, Аленушка, Афанасий и принц идут на авансцену. Разгорается свет, слепящий зрителей. Полина, Ермил, Глафира и Порфирий каменеют. Занавес прикрывается. Последними исчезают силуэты Афанасия, Аленушки и принца. Торжественно звучит музыка.

 

К О Н Е Ц.