Сценарий полнометражного игрового фильма

 

Закончено 15 октября 2006 года

 

 

Фильм первый из дилогии «Счастливое время»

 

«Племянница есаула»

 

Синопсис сценария фильма

(По мотивам повести генерала Петра Краснова «Амазонка пустыни»).

 

Истерн. Действие фильма происходит в разных местах: Санкт-Петербург, Семиречье, Китай, но, в основном, – на Кольжатском пограничном посту у подножия одной из высочайших вершин мира – Хан-Тенгри (которую китайцы называют Божьим троном, а местные жители – Кровавой горой), в 1911-1912 годах, на территории нынешнего Казахстана.  Героями фильма выступают казаки и офицеры пограничной бригады, штаб которой расквартирован в Жаркенте.

К командиру пограничного поста в Кольжате, питерские воспоминания о прошлом которого омрачены глубокой душевной травмой, вдруг приезжает племянница. С этого момента спокойная и размеренная жизнь пограничников меняется.  События начинают следовать одно за другим, наступая друг другу на пятки, – налет бандитов на киргизские кочевья и аулы, опасная погоня за ними, схватка с бандой, осмелившейся напасть на оставшийся без прикрытия пост, и пленение девушки главарем, поиски бандитского схрона, опаснейшее, но все же удачное освобождение девушки, уничтожение остатков банды, зарождение первого чувства и первая ревность. В роли ковбоев здесь выступают сибирские казаки, а в роли индейцев – местные народности – таранчи (уйгуры), дунгане, казахи и киргизы.

Сценарий фильма построен по законам исторического романа – вымышленные персонажи действуют рядом с вполне реальными историческими фигурами – такими, как хорунжий Анненков (впоследствии – казачий генерал, активный участник Белого движения – в 1926 году, уже проживая в Китае, был заманен в чекистскую ловушку, и расстрелян в Семипалатинске в 1927), полковник Краснов (несколькими годами позже тоже генерал и участник движения, писатель, в 1947 году был предательски выдан английскими властями по требованию советского правительства и повешен в Москве), уйгурский бай Валиахун Юлдашев (купец, имевший ордена от царского правительства за развитие торговли в Семиречье).

      Горячая любовь к Родине всех главных персонажей выгодно отличает их от героев американских боевиков, исповедующих культы денег и грубой силы.

 

 

Действующие лица:

 

1.                  Томилин Иван Павлович – в 1908 году ротмистр полка Синих Кирасир, 30 лет, в 1911году – есаул 4-го Сибирского полка.

2.                  Наталья Сергеевна Шереметьевская – вначале его жена, затем любовница Михаила Романова, а в последствии и жена. В 1908 году ей 28 лет.

3.                  Михаил Александрович Романов – младший брат Николая2-го, великий князь. В 1908 году ему 30 лет.

4.                  Антон Андреевич, командир полка Синих Кирасир, 45-50 лет.

5.                  Приятель Томилина на балу, около 30-ти.

6.                  Аврора Николаевна, троюродная племянница Томилина. В 1911 году ей 22-23 года.

7.                  Семен Васильич, урядник на посту, 55 лет.

8.                  Порох Иван Кузьмич, вахмистр, 45 лет.

9.                  Петро, казак 30 лет.

10.             Степан Лепин, казак, 35 лет.

11.             Федор Задорнов, казак, около 20-ти.

12.             Иванчиков, гелиографист, казак.

13.             Антонов, по прозвищу Кулибин, казак, 30 лет.

14.             Запевалов, денщик Томилина, 25 лет.

15.             Николай Фомич Задерилапа, украинец, фельдшер на посту, 45 лет.

16.             Царанка, слуга Авроры, калмык (жунгарин), 35 лет.

17.             Хорунжий Анненков Борис Владимирович, командир атаманской сотни, близкий друг Томилина, 30 лет.

18.             Петр Петрович Калитин, бригадный генерал, 50 лет.

19.             Петр Николаевич Краснов, командир 4-го Сибирского полка, полковник, 42 года.

20.             Начальник штаба бригады, 45 лет, полковник.

21.             Начальник связи бригады, 45 лет, подполковник.

22.             Начальник разведки и контрразведки, Михаил Анатольевич, 45 лет, полковник.

23.             Казаки – Инокин, Тверезов, Тюкин, Фокин, Чирков, Збигнев, Трунин, Мусин, Дюбин.

24.             Дунганин, продавец дынь и арбузов, лазутчик, 40 лет.

25.             Мальчишка, сын дунганина, 7-9 лет.

26.             Зариф, главарь банды, уйгур (таранчинин), 40 лет.

27.             Саид, один из ближайших помощников Зарифа, 40 лет.

28.             Дияз, молодой таранчинин из банды.

29.             Ахмед, бандит, доверенное лицо Зарифа, 30 лет.

30.             Суютен, китайский перекупщик, 50 лет.

 

 

Эпизод 1

 

Красное Село, год 1908, ранняя осень, плац перед дворцом, смотр полка Синих Кирасир во время маневров. Соответствующий титр. На деревянной трибуне – полковое начальство и почетные гости. Самый важный из гостей – великий князь Михаил Александрович Романов (младший брат Николая 2-го). Подле трибуны – зрители – в основном, полковые дамы. Все нарядно одеты и возбуждены. Перед зрителями проходят стройные ряды кавалерии Синих Кирасир. Играет полковой оркестр.

Дама 1:(Стоит в первом ряду с подругами, обращается к одной из них) Сейчас уже должны показаться и наши мужчины.

Дама 2: Да! Вон они! Наташа, сколько вы отдали за этого нового вороного для Ивана Павловича?

Наталья Сергеевна: (Во время вопроса смотрит не на кавалерию, а в сторону трибуны, точнее – на великого князя. Оборачивается к подруге, рассеянно) А? Что ты сказала?

Дама 1: (С усмешкой) Не мешай ей! Она глаз не может оторвать от государева брата.

Дама 2: (Тоже с усмешкой) Что ж, в этом нет ничего предосудительного. Что касается меня, то – я ее вполне понимаю, хотя...

Дама 1: Хотя?

Дама 2: Хотя мне кажется, что Иван Павлович ничуть не уступает великому князю. Во всяком случае, внешне.

Наталья Сергеевна: (В тон подруге) Полагаю, что не только внешне. По крайней мере, очень надеюсь на это. (Все трое смеются и сосредотачивают свое внимание на кавалеристах. Прямо перед ними в это время проходит торжественным маршем с саблями «на караул» очередная сотня кирасир, во главе которой ротмистр Иван Павлович Томилин на новом вороном коне. Держа равнение на трибуну, он краем глаза смотрит на свою жену красавицу Наталью Сергеевну Шереметьевскую и одними губами слегка улыбается ей. Она тоже отвечает ему улыбкой, но когда ротмистр уходит из створа ее глаз, снова оглядывается на трибуну – разумеется, на великого князя, который в это время отдает честь проходящим мимо него кавалеристам, одновременно слушая то, что нашептывает ему на ухо командир полка).

 

 

Эпизод 2

 

           Красносельский дворец, главный подъезд, многолюдно – постоянно прибывают экипажи, оттуда выходят гости и спешат во дворец по ступенькам. Поздний вечер, в полном разгаре бал. Окна бальной залы открыты настежь и ярко освещены, оттуда доносится музыка. По аллее, по направлению к дворцу идет ротмистр Томилин с женой. Наталья Сергеевна задумчива.

Томилин: (жене) И все-таки как прекрасно, как прекрасно, Наташа, жить на этой земле!

Наталья Сергеевна: (рассеянно) Прости... Я недослышала... Что ты сейчас сказал?

Томилин: (смеется) Я сказал, Наташа, что очень прекрасно жить на этой земле.

Наталья Сергеевна: Ах, да, конечно, конечно, Иван Павлович – на этой земле жить прекрасно (почему-то раздосадована, слегка покусывает губы).

Томилин: (по-прежнему весело) Какая-то ты сегодня странная, Наташа! Может, приболела? Ты скажи. Ничего страшного не случится, если мы пропустим этот бал. (Они уже подходят к главной лестнице).

Наталья Сергеевна: (словно спохватившись) Нет, нет, что ты! Разумеется, Иван Павлович, мы будем на этом балу! Это же... это же так важно для тебя!

Томилин: (удивленно) Важно для меня?! В чем же важность?

Наталья Сергеевна: Ну,... не знаю... Там ведь великий князь! Быть может, он заметит тебя...

   (Томилин недоуменно пожимает плечами. Тем временем они оказываются уже подле гардероба. Он помогает жене снять с ее плеч легкую накидку и передает ее лакею. Они проходят в зал. Неподалеку от входа стоит группа – командир полка, ряд офицеров и Михаил Романов. Командир полка замечает Томилина и делает приветственный взмах рукой:)

Командир полка: Иван Павлович! Прошу Вас к нам. (Томилин с женой приближается к группе. Приблизившись, отдает честь головой великому князю и своему командиру, демонстрируя прекрасную выправку. Наталья Сергеевна делает реверанс). Вот, Михаил Александрович, имею честь представить Вам ротмистра Томилина, Ивана Павловича – блестящего офицера! В моем полку он относительно недавно – два года, но уже успел показать свои лучшие качества. А прежде служил хорунжим в дальневосточном казачьем полку, за храбрость, проявленную при Порт-Артуре, был награжден двумя Георгиями и орденом Святого Владимира с мечами, а также именной шашкой, и переведен к нам, в гвардию. Такие люди нам нужны! (Смеется).

Михаил Романов: (слегка наклоняя голову в сторону Томилина) Сердечно рад нашему знакомству, ротмистр!

Томилин: Благодарю Вас, Ваше Высочество!

Командир полка: Ну, а это, как Вы, наверное, Михаил Александрович, и сами догадались, – жена ротмистра – Наталья Сергеевна, урожденная Шереметьевская, наша бесспорная красавица! Признанный авторитет для всех наших полковых дам!

Михаил: Очень приятно, сударыня!

Наталья Сергеевна: (снова делает реверанс) Взаимно, Ваше Высочество!

Командир полка: (Томилину и Наталье Сергеевне) Ну, милости прошу на наш бал! Отдыхайте, танцуйте, пейте шампанское и не смейте скучать! (Смеется. Они проходят дальше в зал, но тут же Томилина окликает другой офицер:)

Офицер: Иван! На минуту! (заговорщицки улыбается. Обращается к Наталье Сергеевне:) Наталья Сергеевна! Ради Бога, простите! С вашего позволения хочу реквизировать вашего супруга ненадолго. Обещаю вернуть в сохранности.

Наталья Сергеевна: Ну, если в сохранности... Тогда можете взять.

Томилин: (с легким недовольством в голосе) Что там еще?! Наташа, я вскорости... (уходит с приятелем. Наталья Сергеевна на миг остается одна. Замечает в дальнем углу залы группку своих подруг, машет им рукой через головы танцующих, собирается пройти к ним, но тут возле нее появляется великий князь:)

Михаил: Сударыня!

Наталья Сергеевна: Да, Ваше высочество?!

Михаил: Да вот, набрался смелости пригласить вас на танец, но боюсь, что ваши туры уже все распределены.

Наталья Сергеевна: (слегка улыбнувшись) Для Вас все же, думаю, один найдется.

Михаил: (обнимая ее за талию, приготавливаясь к танцу) Оказывается и мне иногда улыбается счастье!

 

(Они начинают кружиться в танце. Панорама с крана. ЗТМ)

 

 

Эпизод 3

 

Из ЗТМ появляется аллея в Петергофе. Поздняя осень, на земле полно пожелтевших и сырых опавших листьев. Раннее утро. Титр: «Двумя месяцами позднее» Томилин скачет по аллее на своем вороном красавце. Лицом – мрачен. В конце аллеи видна небольшая группа спешившихся конных. Томилин, доскакав до них, тоже спешивается.

Томилин: Здравствуйте, господа! (Ему сдержанно кивают в ответ. От группы отделяется Михаил. Обращается к Томилину:)

Михаил: Здравствуйте, Иван Павлович! (Несколько натянуто здороваются друг с другом за руки). Не возражаете, если мы пройдемся? (Томилин, в знак согласия, сдержанно кивает головой в ответ. Идут вдоль по аллее, оставив в стороне спутников великого князя). Я решил, что будет бесчестным не объясниться с вами, Иван Павлович! И потому пригласил вас сюда – в столь странное место, и в столь странное время. Понимаю, что вы очень переживаете сейчас. Это не трудно понять, учитывая, какую женщину вы из-за меня потеряли! Но, поверьте, ни мною, и, я уверен, ни ею не двигала похоть или что-нибудь в этом роде. Это любовь, Иван Павлович! И это судьба! Уж поверьте мне на слово! (Вздыхает, прикладывает ко лбу руку). Боже! Что я говорю?! Я понимаю, что мы с Натальей Сергеевной сильно осложнили вашу жизнь, Иван Павлович. Но – уверяю вас – свою или, во всяком случае, мою, мы осложнили ничуть не меньше. Надо полагать, что моя семья отнесется к нашей связи резко отрицательно... Да что там полагать! Так оно и будет! Видимо, нам придется покинуть Россию, и обвенчаться где-нибудь заграницей, в какой-нибудь православной стране – где-нибудь в Сербии или Греции, и пожить какое-то время вдали от Родины. Да, да, уважаемый Иван Павлович! Именно, обвенчаться! Я намеренно подчеркиваю последнее обстоятельство, чтобы вы окончательно поняли, что это не просто увлечение. (Снова вздыхает). Боже! Как неловко и глупо я себя чувствую! Ну, не молчите же, Иван Павлович! Скажите хоть что-нибудь в ответ!

Томилин: Я Вас внимательно слушаю, Ваше Высочество!

Михаил: (раздосадовано) Полноте вам, Иван Павлович! Разве вы не можете обращаться ко мне по имени-отчеству? А, впрочем, все равно! Одним словом, я, понимая, что продолжение вами службы в этом полку будет – как бы это сказать? – э-э, несколько затруднительным, хочу помочь вам, употребив все свое влияние, перевестись в любой другой гвардейский полк – по вашему усмотрению. Что вы на это скажете? И это нужно делать быстрее, так как, вы сами понимаете, скоро от моего влияния останется одно воспоминание. Итак, Иван Павлович?

Томилин: Благодарю Вас, Ваше Высочество...

Михаил: Михаил Александрович...

Томилин: Благодарю Вас, Михаил Александрович! Я не нуждаюсь ни в ничьей помощи...

Михаил: Иван Павлович, подумайте хорошенько...

Томилин: Повторяю, Михаил Александрович, что ни в какой помощи я не нуждаюсь! Да и потом – неужели же Вы на самом деле думаете, что история эта не станет всем известной на другой же день после моего прибытия в любую самую расгвардейскую часть?

Михаил: Что же Вы собираетесь делать?

Томилин: Вернусь служить в казачий полк.

Михаил: Полноте! Зачем вам это, Иван Павлович?! Эти грубые нравы, отсутствие хорошего общества... Вы же блестящий офицер! У вас такой послужной список!

Томилин: И тем не менее! И к счастью! Там – на границе – боевые действия никогда не прекращаются! Да, люди грубы там, но они и чисты, и отважны, и благородны при этом! А что здесь – в гвардии? Показательные смотры, опереточные учения, балы, пикники, приемы! Вся эта светская жизнь! Нет уж, хватит! Все это не для меня! Я-то и согласился на перевод сюда только из-за Наташи. Все это ей было нужно, а не мне!  Если б не гвардия – она бы сейчас была со мной! Хотя, как знать! Боюсь, мне не удалось бы ее удержать в тех диких, но таких красивых местах. (Замолкает. Михаил, пораженный, тоже молчит. Наконец, Михаил возобновляет разговор)

Михаил: Значит, вернетесь на Дальний Восток?

Томилин: Еще не знаю. Куда-нибудь на границу. Простите, Михаил Александрович, мне пора.

Михаил: Позвольте пожать вам руку. (Жмут друг другу руки. Томилин идет быстрым и решительным шагом к своему коню. Михаил смотрит ему вслед. Сокрушенно вздыхает) Господи! Господи, как это все неловко!

 

 

Эпизод 4

 

В тот же день, вечером, кабинет командира полка.

Командир полка: (сокрушенно) Иван Павлович, голубчик вы мой! Ну, какая Азия! Пошто она вам? Эти (морщится) азиаты! Эта жара! Да вы завялитесь там! И слышать не хочу!

Томилин: (твердо) Решение мое неизменное, Антон Андреевич! И то, что ехать необходимо, и то, что ехать необходимо именно в Жаркент. Я же вам объяснил, Антон Андреевич – друг у меня там. Если б вы знали, какой это замечательный человек! Под Порт-Артуром мы с ним славно повоевали! Хорунжий Анненков. Служит в штабе бригады.

Командир полка: Что ж, раз уж так решили. Это по казачьему рангу вы теперь там кем будете? Есаулом?

Томилин: Так точно.

Командир полка: Выходит, друг ваш теперь у вас под началом будет?

Томилин: Не думаю. Я, пожалуй, попрошу себе самую дальнюю заставу.

Командир полка: Да, дела... Ну, давайте, хоть обнимемся на прощание, Иван Павлович. (Обнимаются) Жаль, очень жаль мне терять такого офицера!

 

 

Эпизод 5

 

Загородный дом где-то под Петербургом. Ночь того же дня. В одной из комнат, на софе, полу лежа расположилась Наталья Андреевна, рядом с нею сидит великий князь.

Наталья Андреевна: (томно поглядывая на князя, лаская одной рукой при этом собственные волосы) Значит, отказался?

Михаил: Решительно.

Наталья Андреевна: Глупец! А впрочем, он всегда у меня был непрактичным, таким простодушным! Пусть едет. Вольному – воля! (Приподымается. Тянется с объятиями к Михаилу). Иди ко мне!

 

(Целуются. ЗТМ)

 

В этой части сценария использованы мотивы реальной истории, случившейся с гвардейским ротмистром Вульфертом, его женой Натальей Сергеевной и Великим князем Михаилом Романовым. Морганический брак Михаила, заключенный в одной из сельских церквушек в Сербии, привел к тому, что он был изгнан из России разгневанным Николаем 2-м, где и находился до самого начала первой мировой войны (в основном, в Англии). Затем Михаил был прощен. Наталье Сергеевне был дарован титул графини.

 

 

Эпизод 6

 

В кадре – степь, курай и колючки, пересыпанные песком. На заднем плане – горы. В кадр на крупном плане входит лошадь, идет неторопливо вглубь кадра. На ней всадник-казак, склонился к шее скакуна, держится рукой за бок. На песок, следом за всадником капает кровь. Ранний вечер, режим. Всадник падает с коня. Конь останавливается подле него. Тянется губами к хозяину. Тот с трудом перекладывает нагайку из левой руки в правую, и стегает коня прямо по глазам.

 

Титр: 1911 год, Центральная Азия, Жаркентский уезд, в нескольких верстах от Кольжатского пограничного поста – у подножия Хан-Тенгри.

 

Всадник: (в сердцах) Пошел, Рябый, пошел! Кому говорю! Домой! (Конь, поначалу испуганно отскакивает в сторону от хозяина, но вскоре останавливается, надрывно ржет. Тогда хозяин, все также с трудом, стаскивает с плеча карабин, и несколько раз стреляет в воздух поверх головы коня. Конь уносится прочь. Казак теряет сознание.

 

Звучит музыка. Идут вступительные титры. Титры должны быть очень лаконичными – название кинокомпании, название фильма (основной объем информации должен быть выдан в финальных титрах. Под музыку идет панорамная съемка с вертолета, благодаря которой зритель видит огромное горное плато на высоте около трех километров, раскинувшееся прямо у подножия предгорий Хан-Тенгри. В самом конце плато видны бревенчатые стены и строения кольджатского пограничного поста, его сторожевые вышки. Одной стороной укрепление нависло прямо над ущельем, по которому шумливо пробегает река Кульджатка, уносящая свои воды дальше – в долину реки Текесы. У самого края стоит дом командира поста – так, что его веранда висит над самой пропастью, вот уже видны конюшни и казарма, виден дозорный казак на вышке, который вовсе не смотрит туда, куда надо бы, а, отложив в сторону свой карабин, с интересом наблюдает за тем, что происходит на внутреннем дворе поста. А там группа казаков, ухохатываясь, смотрит на то, как их товарищ  соревнуется с мальчишкой-дунганином в игре в лянгу (кусочек кожи с распушенной шерстью, утяжеленный грузилом из свинца, который нужно как можно дольше продержать в воздухе, пиная его ногой). Казак, естественно, уступает, отчего зрителям становится все веселее. Кое-кто из зрителей ест ложками сочную мякоть прямо из располовиненных арбузов. На веранде за забавой наблюдает Томилин, расслабленно сидящей на вручную плетеном старом кресле и курящий трубку. Рядом с играющими стоит старая тележка, груженая дынями и арбузами, в которую впряжен ишак, на облучке тележки сидит взрослый, желтокожий дунганин – отец мальчишки. Он недобро исподтишка наблюдает за казаками, но когда кто-нибудь из них оборачивается к нему, чтобы выразить восхищение игрой его сына («Во дает! Ну, и сынуля у тебя!»), лицо дунганина расплывается в заискивающей улыбке. Временами он украдкой разглядывает обстановку поста.  Все тот же ранний вечер. Слышны возгласы: «Хором: Семь! Восемь! Девять! 1. Давай, Петро, не посрами семиреченцев! 2. Да куда ему! Он скорее себе грыжу набьет! Десять!» Но – казак, возбужденный, с прилипшими к вспотевшему лбу волосами, роняет лянгу наземь. Мальчишка, торжествуя, извлекает ее из пыли и приготавливается пинать. Снова возгласы: «3. Никакой надежи на тебя, Петро, нету! Рази ж тебе можно казачье дело доверить? 4. Да у него ноги кривые, я же говорил! 5. А ты как хотел? Чтобы после джигитовки еще и ноги прямыми остались? 6. А, ну, пацан, давай, покажи этому охламону!» Пацанчик весело начинает пинать лянгу, демонстрируя при этом настоящее искусство, казаки ему считают, снова возгласы: «7. Люра! Носочек! Люра! Носочек! 8. Ты погляди, как пацан задвигает! Ну, мастак, ну, мастак! 9. Да, Петро, утер он тебе нос!» Казак на вышке не может оторваться от зрелища. Вдруг слышится тревожное ржание коня. Казак недоуменно оглядывается.   Заметив лошадь без всадника, быстро забычковывает окурок, и свистит в сигнальный свисток, который на кожаном шнурке висел у него на шее. Казаки во дворе запрокидывают головы вверх. Казак, который участвовал в игре, с раздражением ловит лянгу рукой в воздухе над самой ногой мальчишки и кричит дозорному:

 

Петро: Ну что там еще, Федор?! Не уж-то, бандюки опять горизонт замарали?

Федор: Так, ... это, мужики, кажись, лошадь.

Казак 1: Ежели кажется – крестись. До сих пор лошадь от ишака отличить не можешь?

Урядник: Так шо там – лошадь или черт?

Федор: Лошадь, Васильич. Без седока.

Урядник: Дикарь, чи шо? Каракиргиз?

Федор: Да не... наша лошадь. Седло казачье.

Урядник: Так шо же ты сопли жуешь! А, ну, казаки, отворяй ворота! (Все бегут к воротам. На шум появляются еще казаки. Томилин, в мундире есаула, прекращает курить и присоединяется к группе).

Казак 2: (на ходу) Эх, мать твою! Кажись, разъезд покромсали!

Казак 3: (тоже на ходу) Типун тебе на язык, бестолочь! (Тем временем ворота отворяют и запускают коня вовнутрь, кто-то из казаков принимает его под уздцы).

Урядник: Да то ж Степанов коняга! Рябый! (Конь беспокойно перебирает ногами).

Томилин: (уряднику) Василич! Давай своих в седло, быстро! Сам садись на Рябого! Может, вынесет прямо на Лепина. Старшим на посту остается вахмистр Порох! (Часть казаков и сам Томилин бегут седлать лошадей. Вскоре небольшой отряд числом до 10-ти всадников на рысях выходит за ворота поста, утопая в поднятой пыли, из которой видны только кончики пик. В самых воротах Томилин на ходу кричит: «Иванчиков, если солнце поймаешь – передай депешу в Жаркент». Казак бежит на вышку, расположенную прямо посередине двора, на которой установлены сигнальные зеркала, ловит солнце и передает сигнал тревоги. Откуда-то издалека – по направлению к Жаркенту – ему начинает отвечать такой же гелиограммой промежуточный пост).

 

 

Эпизод 7

 

Раненый казак лежит без движения на переднем плане. Можно подумать – мертв. Ветер гонит пыль, перекати-поле и шевелит кудри казака. Из глубины кадра приближается группа верховых, спешивается. У одного из казаков – специальные носилки из жердей и грубой крепкой холстины, предназначенные специально для перевозки раненых верхом. Всадники тесной группой окружают казака. Теребят его.

Томилин: Лепин, Лепин! Ты слышишь меня?! Очнись! (Обращается к остальным:) А ведь живой, а?! Как думаете, казаки?

Василич: А вот я его сейчас приведу в чувство! (Отвинчивает крышку у фляги). Водка добрая! Казака и из могилы подымет! (Набирает водку в рот и брызгает ею прямо в лицо казака. Тот вздрагивает, шевелится беспокойно и тянет носом). Живой! Шо я говорил!

Казак 1: Живой! Куда денется! И жить будет! Правда, Лепа?

Лепин: (Вяло, но радостно) Братцы! Тута вы! Не подвел, значится, Рябый!

Казаки: (хором) Не подвел, Лепа, не подвел! Как же иначе? Да вот он сам! Василич на нем прискакал. Прямо к тебе он нас привел!

Василич: На-ко, вовнутрь еще прими. Совсем легко станет! (Дает раненому хлебнуть).

Лепин: (отхлебнув водки) Добрый коняга! Из такой сечи меня вынес! (Вдруг спохватывается) Я, Ваше благородие, до последнего был! Наших всех положили – и Сторожко, и Еремеева, всех! Кого клинком, кого пулей! У Сторожко прямо у меня на глазах какой-то черномордый голову вместе с плечом снес!

Томилин: Да верю, я, Лепин, верю! Ты свой долг знаешь!

Лепин: Там и раненых не было. Всех – наповал!  Я и думаю – тикать надо. Рябый меня уже и унес оттуда было, но какой-то пес на излете пулей меня достал все-таки!

Томилин: Ты молчи! Силы береги, Лепин! С аулом что? Всех басмачи порубили, или, может, кто выжил?

Лепин: Не знаю, Ваше благородие. Думаю, всех. Разве что случайно, кто и выжил. Скотину, конечно, сведут, сволочи! Человек сорок их было! Видно, Зарифовские! Но самого его не видал.                                                                                                                                                  

Томилин: (задумчиво) Откуда же эти мерзавцы здесь появляются? Не могу понять, где они переходят границу? И как? Ведь река же везде. На единственном броде у нас секрет. А они не только сами – даже скот умудряются переправлять! (Решительно:) Ладно! Инокин, Тверезов! Лепина на носилки и на пост. Пусть Задерилапа разбирается. Скажете, чтобы три десятка казаков с вахмистром Порохом шли к броду на перехват. Может, успеют! Бандиты с добычей идут!

Остальные – айда, со мной к аулу! Карабины – на взвод! Тюкин на сто саженей справа, Фокин слева! Края зрите! За мной наметом!

(Двое казаков укладывают раненого на носилки, другие помогают приторочить носилки к коням, и казаки везут Лепина на пост. Томилин с остальными уходит в противоположную сторону. Музыка и шум реки наплывом. Музыка должна быть стильной и подходить под ритмический монтаж, запоминающейся – наподобие музыки Эннио Марриконе в фильмах Серджио Леоне).

 

 

Эпизод 8

 

Горная река, протекающая в глубокой расщелине. Ущелье, зажатое между скалистых и крутых гор, выходящее прямо на берег реки и там резко обрывающееся – совершенно неприступное пространство, с двух сторон наглухо закрытое склонами, с одной – непреодолимой рекой, попасть сюда можно только со стороны долины – по узкой, петляющей в предгорьях, почти незаметной для любопытного глаза горной тропе. Впрочем, сейчас в ущелье находится группа людей, которые, очевидно, решили найти способ, как можно было бы попасть в это дикое место с еще одной стороны – с китайской, через реку, и потому сейчас они яростно трудятся, чтобы навести не широкий, но достаточно крепкий временный мост. За из усилиями пристально наблюдает некий человек с волевым и властным смуглым лицом, по чертам которого без труда можно определить таранчинина (так некогда называли племя уйгуров).

По веревкам, перекинутым на противоположный берег, часть бандитов перебралась туда, и теперь перетаскивает на тот берег край огромного бревна занайтовленный теми же веревками, на этом берегу часть бандитов удерживает этот же край страховочными концами. Одно бревно уже лежит поперек реки, вот легло и второе. Бандиты быстро разрезают веревки, при помощи которых на лошадей навьючены заранее напиленные доски, и тут же начинают приколачивать топорами их к бревнам. Еще немного – и мост будет готов. По губам Зарифа блуждает самодовольная и зловещая, несколько загадочная усмешка.

Весь эпизод снимается монтажно, фрагментарно и ритмично.

 

 

Эпизод 9

 

Музыка прекращает звучать. В кадре появляется что-то вспыхивающее и слепящее. Вскоре становится понятно, что это на вышке работает гелиограф. Иванчиков передает депешу на промежуточный пост для штаба бригады. Рядом с ним стоит Томилин, диктует текст депеши и курит трубку. Мрачен.

Томилин: ... в схватке с бандитами погибло четверо казаков, один – серьезно ранен. Лечить будем своими силами, так как пострадавший может не вынести дороги в Жаркент. Погоня, посланная за бандитами результатов не дала. По оперативной информации, поступившей от чабанов, Зариф с отрядом до 300 челочек и большим количеством скота стремится уйти на территорию Китая. По моему предположению – сам Зариф границу не перейдет, а вскоре вернется, отправив скот в безопасное место. Начальник поста есаул Томилин. Все! (Томилин выколачивает трубку, продолжая говорить) Оставайся здесь. Жди ответа и поглядывай за местностью.

Иванчиков: Слушаюсь, Ваше благородие! Все будет в лучшем виде.

Пока Томилин диктовал текст, камера показывала то, что происходит во дворе – кто-то из казаков, набрав воды в ведра, моет и выскребывает своих лошадей, двое, пристроившись на крыльце казармы, точат брусками свои шашки, один казак рядом с ними доводит свою шашку на прикрепленном одним концом к бревенчатому столбу крыльца кожаном ремне. Кое-кто чистит свои карабины, а неподалеку от них, взгромоздив на вынесенный во двор деревянный стол пулемет «Максим», что-то мудрят над ним вахмистр порох и казак Антонов.  Запевалов на крыльце командирского дома готовит стол к чаю. На столе – блюдо, с нарезанным на нем дольками пол арбузом. В конце этого плана камера панорамирует через частокол поста и фиксирует объектив на небольшом казачьем кладбище – 15-20 могил, среди которых – четыре новых. Деревянные кресты повязаны черными лентами, концы которых колыхаются на ветру, на холмиках земли лежат казачьи фуражки с малиновыми околышами. С этим кадром сразу монтируется крупный план Томилина, который, заканчивая говорить, со скорбью смотрит на могилы. Томилин спускается по трапу во двор. Пока он спускается:

Казак 1 с бруском (который играл в лянгу, Петро): Дурилка! Куда там было лезть! Правильно Порох сделал, что погоню повернул!

Казак 2 с бруском (который накануне дежурил на вышке, Федор): А я тебе говорю, надо было верхом на них пройти, пехом. Побили мы тогда ту засаду и Зарифа б догнали!

Петро: А я тебе еще раз говорю – дурилка! В таком ущелье да еще ночью два басмача роту держать будут!

Казак с ремнем (Василич, урядник): Правильно, Петро! Шо тут спорить! Ему могил мало, охломону! Ишь, раздухарился! Мало наших вурдалаки положили? Чи шо?

Федор: Да что вы в самом деле?! Я ж не об этом!

Тем временем Томилин уже поднялся на свое крыльцо и уселся в свое излюбленное кресло. Все так же мрачен.

Запевалов: Чаю, Ваше благородие! – с пряничками и с печеньицем.

Томилин: (в сердцах) Да какой еще чай, Запевалов?!

Запевалов: Тогда, быть может, арбузика, а? Хоть дольку! (Томилин вяло отмахивается и от этого предложения. Задумчиво смотрит на Хан-Тенгри. Запевалов перехватывает его взгляд) Кровавая гора!

Томилин: А? Что?

Запевалов: Кровавая гора, говорю! Ее так иногда местные называют. По-киргизски же «Кан» – кровь, значит.

Томилин: Да ну тебя, Запевалов. Городишь тут мистику всякую! «Божьим троном» местные ее называют!

Запевалов: (упрямо) Не, Ваше благородие! Это кыргизы от китайцев нахватались. Божий трон – по-китайски это! А по-кыргизски – Кровавая гора!

Томилин: Все-то ты знаешь! По-твоему, выходит, что Тенгри – это по-киргизски «гора»? (Кричит:) Задирилапа! (Из казармы показывается фельдшер в фартуке, забрызганном кровью)

Задирилапа: Я, Ваше благородие!

Томилин: Если есть возможность – подойди!

Задирилапа: Бегу, Ваше благородие! (Вытирая на ходу об фартук руки, спешит к Томилину).

В это время Иванчиков, смотрящий в бинокль с сигнальной вышки в ожидании гелиограммы, будто бы кого-то замечает. Он на секунду опускает бинокль и оглядывается на двор. Затем снова всматривается в сторону дороги, ведущей к Жаркенту. Задиралапа спешит по двору. Его на пути окликают:

Петро: Задирилапа!

Задерилапа: Шо?!

Петро: Не «шо», а «че», черт нерусский!

Задерилапа: А не пишли бы вы! (Бежит дальше)

Петро: (Василичу) И что это у нас на посту хохлы делают, да еще в казачьей одежке? Да еще и в странном балахоне поверх? (Казаки смеются).

Задерилапа: (Томилину) Шо, господин есаул?

Томилин: Садись.

Задерилапа: Та спасибочки, я постою.

Томилин: Что там Лепин?

Задерилапа: А шо ему зробится? Лежит.

Томилин: Выходишь? Может, все же лучше в Жаркент отправим?

Задерилапа: Не, господин есаул! Кровиши он много потерял. Помрет по дороге. А так – мабуть, сдюжит. Нехай здесь буде. Тильки я его своми способами лечить буду. Травками!

Томилин: Ладно, иди. Ты уж, брат, постарайся. (Тут же кричит в сторону вахмистра) Иван Кузьмич! Будь добр, подойди сюда. И Антонова с собой прихвати.

Задерилапа снова пробегает мимо Петра с Василичем.

Петро: Задерилапа!

Задерилапа: А не пишли бы вы! (Бежит дальше. Казаки смеются ему вслед).

Томилин: Присаживайтесь, Иван Кузьмич! И ты, Антонов, тоже садись.

Антонов: Благодарствую, Ваше благородие. (Порох садится молча).

Томилин: Дело, Иван Кузьмич, такое: чабаны говорят, что Зариф, скорее всего, в Китай сейчас подастся. Только чутье мне подсказывает, что в Китай он не пойдет. Он ведь знает, что мы этого от него ожидаем! Может, попытаться перехитрить нас. Скот с небольшим числом людей отправит, а сам вернется снова – по аулам куролесить. Возможно, на этот раз и сюда заглянет. А у нас пост защищен, по правде говоря, слабо. Один пулемет. Охват, как вы сами прошлый раз говорили, малый. Закрутят лаву вокруг поста бандиты – нелегко нам придется. С четырех вышек и с отмостков карабинами и одним «Максимом» много не настреляешь. Неспокойно мне! В общем, хочу я, чтобы вы с Антоновым его идейку насчет ручной тачанки оформили. Как?!

Антонов: (радостно) Ваше благородие! Так сделаем! Я же Вам давно говорил! Колеса с рессорами у меня есть! Путевые! У кузнеца в Жаркенте выклянчил! На резиновом ходу! Пути – ребята потрудятся – сделают! Правда, господин вахмистр?!

Порох: Сделаем, Иван Павлович! Лес есть – еще с постройки Вашего дома остался, в конюшне лежит. Высох весь, крепкий. Хорошие пути будут! Надо только бревен немного заготовить. Это я на себя возьму, а Кулибин наш (хлопает по плечу Антонова) тем временем тачанкой этой и займется! Пусть только сунутся сюда потом бандиты!

Томилин: Ну, тогда, казаки, с Богом!

Порох и Антонов встают. Порох зычно кричит:

Порох: Василич!

Василич: Я, Кузьмич!

Порох: Возьми казаков, берите всех тягловых лошадей, и веди всех к реке заготавливать бревна для подмостков. Будем Кулибинскую тачанку мастерить!

В это время Иванчиков, по-прежнему вглядывающийся в Жаркентскую дорогу, и разглядевший там двигающуюся к посту двуколку, а подле нее трех верховых, вдруг начинает хитро улыбаться, оглядываясь на казаков внизу. Наконец, кричит:

Иванчиков: Казаки! Баба!

Федор: (с издевкой) А может, черт!

Иванчиков: Говорю вам – баба! Да еще и верхом! С карабином и кинжалом!

Василич: (занимаясь сбором казаков и выводом тягловых лошадей из конюшни) Повылазило ему! Бабу узрел! (Казаки смеются).

Томилин: (поднявшись к Иванчикову, забирает у того бинокль) Ну-ка, дай! (Смотрит). Какая же это баба, Иванчиков?

Иванчиков: А кто же это, Ваше благородие?!

Томилин: (с укором) Это женщина! Даже, можно сказать, барышня. А ты – «баба»!

Иванчиков: Простите, Ваше благородие!

Томилин: (в сердцах) Черти бы ее взяли! Нашла время!

Иванчиков: Да Вы, Ваше благородие, видать, ее знаете?

Томилин: (уже спускаясь, сердито) Да откуда ж я ее знаю, Иванчиков? (Кричит) Казаки, отворяй ворота!

В ворота въезжает двуколка со скарбом, управляемая казаком, и сопровождаемая тремя всадниками – еще одним казаком охраны, калмыком-слугой (атлетического сложения, с арканом на плече и поясом, обвешанном множеством ножей) и девушкой, одетой в длинный армячок, подпоясанный патронташем, с кинжалом на поясе и карабином на плече. Девушка довольно красива и великолепно сложена, что не скрывает даже мужская одежда. Томилин стоит на веранде своего дома и мрачно наблюдает за прибывшими. Штабные казаки тут же идут пообщаться со знакомыми, калмык, спешившись, остается подле двуколки, а девушка, приветливо здороваясь на ходу с казаками, направляется прямо к Томилину. Казаки с любопытством за нею наблюдают.   

Аврора: Вы – Томилин, Иван Павлович?

Томилин: (после продолжительной паузы) Ммммм-да! Что вам угодно?

Аврора: (смеется) Так и знала! Вы меня не вспомните.

Томилин: Не имею чести вас знать.

Аврора: (с легкой язвительностью) Вы должны были бы сказать – я не узнаю вас. Я не могу вас припомнить.

Томилин: Ничего и никому я не должен!  Я вас не знаю!

Аврора: А между тем, я довожусь вам даже родственницей! Помните Аврору? Аврора? – с которою вы играли на зимовнике ее отца? Вашего троюродного брата? В Задонской степи? (Томилин лишь отрицательно качает головой в ответ на каждую из реплик). Вижу, вы не рады.

Томилин: Но, Аврора Николаевна...

Аврора: Аврора! Для Вас – Аврора! Я буду у Вас жить!

Томилин: (изумленно) Что?!!! Но позвольте...

Аврора: Отец, умирая, направил меня сюда.

Томилин: Как?!! Николай Федорович умер?

Аврора: Тому полгода. Зимовник отобрали. Имущество я продала. У меня теперь есть кое-какие деньги, и я буду жить здесь! От вас мне ничего не нужно.

Томилин: Но Аврора Николаевна...

Аврора: Аврора!

Томилин: Но Аврора...

Аврора: Аврора!!!

Томилин: Да как же вы здесь жить будете-то?!!!

Аврора: Вам этикетка нужна?

Томилин: Да, черт побери!

Аврора: О, Господи! Какие же у мужчин подлые зоологические понятия! Одним словом, Иван Павлович, меня направил сюда ваш бригадный генерал! И я буду у вас жить. Посторонитесь! (Томилин пытается ей помешать, но она решительно его отстраняет). Царанка! Мой саквояж! Думаю, в этом доме найдется комнатка и для меня. Не отпирайтесь. Ваш командир полка все мне о вас рассказал! Он – милейший и добрейший человек – в отличие от некоторых!  (Входят в дом. Томилин в отчаянии). Ага, вот и моя комната! Царанка, саквояж брось на койку! А там, стало быть ваша? (Пытается пройти в комнату Томилина, он непроизвольно старается заступить ей путь) Иван Павлович, что с вами?! Хотите отдавить мне ноги? Дайте, наконец, пройти. Фу, ну и пылища у вас! Этот увалень с добрыми глазами – ваш денщик? (Запевалов, последовавший вслед за ними, виновато опускает глаза).

Томилин: Да, он мой денщик!

Аврора: (Запевалову) Немедленно вытрите пыль, милейший! (Отодвигает в сторону Томилина, который опять оказывается у нее на пути и идет в свою комнату) Да здесь просто антисанитария какая-то!

Томилин: Но... Аврора Николаевна...

Аврора: (уже весело и мягко) Аврора, Иван Павлович, Аврора.

Томилин: Что же вы будете здесь делать?... Аврора...

Аврора: Искать золото и охотиться!

Томилин: Ха-ха-ха...

Аврора: Что тут смешного, дядя?

Томилин: (возмущенно) Вы... Как?! Дядя?! Какой же я вам «дядя»? Племянница! Десятая вода на киселе!

Аврора: И все равно – дядя! Дрянной, правда! Злой, вредный, но – увы, другого у меня нету!

Томилин: (пытаясь успокоиться) Хорошо! Устраивайтесь пока. Вещи свои можете пока оставить в двуколке – до выяснения ваших намерений! Запевалов! Приготовь что-нибудь перекусить дорогим гостям! (Круто разворачивается на каблуках и в бешенстве уходит. Запевалов нерешительно идет следом за ним. Аврора делает знак Царанке, чтобы тоже пока вышел. Потом без сил опускается на тюфяк. Едва сдерживает слезы. Со двора доносится громкий возглас Иванчикова: «Жаркент на связи!». Музыка.

 

 

Эпизод 10

 

Множество звуков – стук топора, визг пилы, удары молотка, негромкие,  деловитые разговоры казаков. Все эти звуки наплывом идут еще на предыдущий кадр. Утро. Томилин в одной рубахе выходит на крыльцо. Потягивается. С удовольствием оглядывает двор. Там – вовсю идет работа. Казаки строят пути для импровизированной тачанки. Ритмический монтаж. Музыка обрывается, когда неожиданно для зрителя слышится голос Авроры.

 

Аврора: Выспались, Иван Павлович? Присоединитесь к нам? (Она и Запевалов уже давно на веранде, за накрытым к завтраку столом – Томилин поначалу их не заметил).

Лицо Томилина несколько омрачается, но все же он идет к ним, при этом с удивлением разглядывая наряд Авроры – на ней недорогое, но весьма приличное женское светское платье, которое ей очень к лицу.

Томилин: Доброе. Не такое уж оно и доброе! Ба! Да вы в новом наряде! Вот так бы всегда и ходили! А то вырядились вначале черт-те во что! (Запевалов, при приближении командира, пытается встать, но – Аврора его останавливает)

Аврора: Сидите, Запевалов! Вы еще не допили свой чай. Вставать из-за стола раньше времени – это как-то не по-русски. (Когда она произносит эти слова, то не сводит глаз с Томилина, взгляд – гневный).

Томилин: (с сарказмом) Да, Запевалов, сидите! Раз барашня того хочет! Садитесь, садитесь! Ну, Запевалов! Я вам приказываю сесть! (Запевалов, даже вспотевший от того, что очутился между молотом и наковальней, все же садится, скорбно вздохнув при этом).

Аврора: Значит, вам есть дело до моих нарядов? (Наливая Томилину чай).

Томилин: Мне?! Ни малейшего!

Аврора: А впрочем, все равно! Но – на всякий случай, объясню вам: никакой женской мишуры я сюда с собой через всю Россию не везла! Только самое необходимое и деньги. Ездить верхом в таких нарядах не очень удобно, согласитесь, а вот дома в них вполне удобно. Так что вчера я съездила с Царанкой в Жаркент, кое-чего там сделала, а заодно и накупила себе платьев.

Томилин: Что?! Вы ездили в Жаркент?

Аврора: Да.

Томилин: Без моего разрешения?!

Аврора: Разрешения?! Чего ради я должна спрашивать у вас разрешения?

Томилин: Должны!!! Вы уже целую неделю здесь, и до сих пор не поняли, где находитесь! По уезду рыщет банда басмачей в триста сабель! Жестокая и беспощадная банда! А она, видите ли, разъезжает за покупками!

Аврора: Со мной был Царанка.

Томилин: Плевать! Хоть сто Царанок! Еще раз такое выкинете – посажу под арест и Вас, и Вашего Царанку!

Аврора: Меня?! Под арест?!

Томилин: Именно!

Аврора: Ах, так! (Резко поднимается из-за стола, громко кричит:) Царанка! Лошадей!

Царанка: (до этого он помогал что-то делать казакам на отмостках. В руках у него топор) Один минут, барышня. (Бежит в конюшню).

Томилин: Позвольте у Вас узнать, Аврора Николаевна – далеко ли вы собрались?

Аврора: (уже находясь у входных дверей дома) На охоту! Посадите меня под арест сейчас, или дождетесь, когда я вернусь?

Томилин: Подожду, пожалуй. Смотрите, не отстрелите себе там чего-нибудь. (Аврора, сверкнув глазами, уходит в дом переодеваться, проигнорировав сарказм Томилина. Он раздраженно отстукивает пальцами дробь по поверхности стола. Вдруг вспоминает о Запевалове) Поел?

Запевалов: Так точно, Ваше благородие!

Томилин: Ну, тогда иди и помоги людям!

Запевалов: (пулей выскакивая из-за стола) Слушаюсь, Ваша бродь!

Томилин: (оставшись один) Черт его знает, что происходит! (В раздражении встает из-за стола и спускается во двор. Идет и присматривается к работе казаков. Они с ним здороваются. В одном месте казак рубанком обрабатывает доску. Томилин подходит к нему). Дай-ка мне, Чирков! Разомнусь немного. (Начинает с удовольствием стругать рубанком. Вдруг слышится мычание коровы. Поначалу он не замечает его, но когда мычание повторяется, Томилин с недоумевающим видом оглядывается. В открытые ворота въезжает двуколка, которой правит урядник Василич, рядом с нею – двое конных казаков. На привязи за двуколкой плетется корова. Томилин, не выпуская из рук рубанка, идет к прибывшим. Показывает рубанком на корову) Это что такое?!

Василич: (оглянувшись на корову) Дык, Ваше благородие, вроде корова.

Томилин: Я вижу, черт возьми! Что она здесь делает?

Василич: (осторожно, с опаской) Дык, барышня Аврора приказала...

Томилин: Барышня?!

Василич: Она самая, Ваше благородие.

Томилин: (вне себя от возмущения) Ты... да ты... Вас... Вас-силич!!!

В этом момент мимо него на лошадях проносятся Аврора  и Царанка, обдав есаула пылью из-под копыт.

Аврора: (на ходу) Спасибо Вам, Семен Василич! Покормите ее! (Уносятся за ворота поста).

 

 

Эпизод 11

 

На предыдущий план наплывом находит звук – шум горной реки, блеяние баранов, мычание коров, возгласы погонщиков. Через навесной веревочно-дощатый мост (уже знакомый зрителю) бандиты переправляют скот на китайскую сторону, там его принимают китайские чабаны. Большая часть скота уже на китайской стороне. Там же – около двадцати девушек-киргизок. На российской стороне стоит бандит-таранчинин Зариф, рядом с ним – китайский перекупщик, отсчитывающий в руки Зарифу деньги. Позади них – группа приближенных к главарю бандитов. Китаец заканчивает отсчет и вопросительно смотрит на бандита. Тот отрицательно качает головой. Китаец, вздохнув, добавляет еще пару купюр, и снова смотрит на Зарифа. Тот, усмехнувшись, опять отрицательно качает головой. Китаец делает выразительную гримасу, лицо Зарифа становится жестким. Тогда китаец добавляет еще пару купюр и снова поднимает вопросительный взгляд на Зарифа. Тот, с презрением на этот взгляд ответив, прячет купюры за отворот халата.

Китаец: (опять горестно вздохнув) С твоя карошо делать дела, Зариф. саль, торого.

Зариф: (передразнивая китайца) С твоя – тоже хорошо, Суютен.

Китаец: Когда теперь путем тело телать?

Зариф: Скоро, Суютен, скоро. Готовь деньги – много денег готовь. Через пару недель они тебе понадобятся. Скота много будет.

Китаец: Разве твоя не путет прятаться Китай?

Зариф: Нет. Русские от меня сейчас только этого и ждут. Я их обману. Зариф – хитрый. Русские – тупые. Зариф пойдет к хрустальному озеру Иссык-Куль и пощипает манапов. У манапов много скота! И девушек много! Красивые девки у манапов! Готовь деньги, Суютен.

Китаец: Твоя дешевля торговать нато. Тогда Суютен мноко купит.

Зариф: Будет дешевле. Вот если бы ты мне ружья достал!

Китаец: Суютен мосет! Мноко китайски русья! Кароши русья!

Зариф: Китайский ружья – дерьмо! Мне американский ружья надо! Один раз зарядил – и стреляй всю неделю!

Китаец: Зариф хочет винчестер?

Зариф: Да! Сколько я тогда русских собак перестреляю! (Хватает китайца за отворот халата) А сколько я тогда тебе, Суютен, скота приведу! А сколько девушек! На весь Синьдзян прославишься! Самым богатым будешь!

Китаец: Сколько русья нато?

Зариф: Сто!

Китаец: Ой-ой-ой! Мноко русья! Но – Суютен достанет столько! Суютен мосет! Пять баран русье.

Зариф: Будет тебе пять баран. (Снова хватает китайца за халат) Но – смотри! Ты обещал Зарифу! Обманешь – не только тебя, всю семью твою вырежу! (отпускает) Понял? Иди теперь к своим баранам.

Китаец: Через два нетеля! (Уходит по мосту на свою сторону. Зариф провожает его тяжелым взглядом. Оборачивается к своим. Говорит по уйгурски).

Зариф: Скоро у нас будут американские ружья! Вся земля – от Верного до Харбина, от Жаркента до Иссык-Куля – наша будет! И русские, и киргизы будут нашими рабами! (Бандиты радостно кричат в ответ на это известие. Зариф замечает среди вооруженных бандитов безоружного человека – того самого, что привозил с мальчишкой, игравшим в лянгу, арбузы казакам. Делает ему знак подойти. Тот подходит и почтительно кланяется Зарифу). А, пришел! Ну, что там, рассказывай? Что происходит на Кольжате?

Дунганин: Новостей много, мой господин! Женщина появилась на посту.

Зариф: Женщина? Кто она? (При этих словах Зариф трогается с места и идет в строну ущелья, упирающегося в реку. Дунганин поспешает за ним).

Дунганин: Еще не знаю, мой господин. Издалека. Русская. Командиру кем-то приходится. Живет с ним в доме.

Зариф: Ты, Сабит, бред несешь. Если с ним живет, значит, жена.

Дунганин: Нет, мой господин. Спят отдельно.

Зариф: (усмехаясь) И это знаешь, пройдоха! Красивая женщина?

Дунганин: В твоем гареме таких нет, мой господин. Пока, нет.

Зариф: Ха! Ладно! Что еще? (Бандиты уже дошли до своего стана, идут по нему к небольшой юрте Зарифа. Вокруг полно других бандитов. На вертеле жарят барана, смеются, кое-кто из бандитов попросту отсыпается в тени. Среди бандитов несколько плененных девушек-киргизок. Один бандит тащит в кусты очень красивую девушку, она кричит, он рвет на ней платье,  и тащит дальше со словами «ночью же ты не так противилась, разве день хуже ночи? Пойдем же! Не обижай меня, а не-то я тебе перережу шейку!», бандиты смеются над этой сценой).

Дунганин: Еще казаки что-то странное мастерят. Бахвалятся, что теперь им твои люди нипочем. Будто бы к посту теперь не подступиться.

Зариф: Что мастерят? (Останавливается возле юрты и поворачивается к собеседнику).

Дунганин: Не пойму. Мостки какие-то, сходни. Мостки у них для стрелков и раньше были. Они их зачем-то делают шире.

Зариф: Дураки! Русские свиньи! Они думают меня этим напугать! Всех вырежу! Русскую девку в гарем  заберу! А когда надоест – отдам ее своим верным нукерам.

Дунганин: Да, мой господин!

Зариф: Ладно! Иди к себе в Мендекару. Я сегодня ночью на манапов пойду. Смотри в оба – русские за мной погоню пошлют. Если пойдут кругом – к их приходу ветер уже заметет следы от копыт наших лошадей. Но – если вдруг узнают про тропу через перевал, предупреди меня – опереди их. И будешь жить!

Дунганин: Да, мой господин!

Зариф: Обратно я через Кольжат прорываться буду. Там людей мало будет – многие за мной будут идти по следу. А оставшихся я порешу! Пост сожгу, а русскую девку с собой увезу. Затем сожгу Тышканский таможенный пост – и перейду реку по их мосту. И на том берегу придется вырезать десяток баранов из китайской таможни. Скот пройдет здесь – по этому мосту. Пока орысы будут за мной гонятся – никто этого и не заметит. Все! Теперь иди!

Саид: Зариф! Зачем нам пост? Мы мимо него пройдем – они и не высунутся! А так – сколько людей потеряем!

Зариф: Заткнись! Не тебе меня учить! По-моему будет! (Кричит в сторону других бандитов:) Дияз! Помнишь, о чем мы вчера говорили?

Дияз: (выступая вперед из толпы) Да, Зариф!

Зариф: Сделай!

Дияз: Тогда, я пошел! (Он говорит это с понимающей и зловещей усмешкой, затем бежит к своему коню. Зариф самодовольно и зловеще улыбается).

 

 

Эпизод 12

 

Наплыв по звуку. Сверчки. Голос Василича: «Очередные на вышках, отзовись!» В ответ голоса: «Первый – зрю! Второй – зрю! Третий – зрю! четвертый – зрю!» Начало ночи. На веранде в своем кресле сидит Томилин. мрачен, заметно нервничает. Рядом Запевалов чистит щеткой мундир командира. Казак с вышки над воротами кричит Томилину: «Возвращаются!» и, стремглав, несется по лестнице к воротам. В открытые ворота въезжают Аврора и Царанка. Возбужденные и счастливые. Аврора бросает поводья Царанке и взбегает на крыльцо. Косится в сторону Томилина, но ничего не говорит, вместо этого обращается к Запевалову:

Аврора: Вот, Запевалов! Это нам завтра на обед. Вам помочь приготовить или сами справитесь? (Протягивает ему связку из трех фазанов).

Запевалов: (улыбаясь) По фазанам я мастак, барышня. С добычей вас.

Аврора: Спасибо, Запевалов. (Снова косится в сторону Томилина) Как видите Иван Павлович, ничего себе не отстрелила (несколько манерно показывает ему себя). Спокойной вам ночи! (Заходит в дом, демонстрируя при этом абсолютную независимость).

Томилин: (дождавшись, когда она исчезнет из виду, вставая с места, раздраженно, почти зло) Девчонка!!! (Тоже уходит спать. Запевалов, оставшись один, лукаво покачивает головой).

 

 

Эпизод 13

 

Томилин в полном обмундировании сидит на веранде и чистит свой «Наган». На столе перед ним стоит бинокль. Казаки работают – делают последние штрихи к задумке своего Кулибина. Сам Антонов сейчас расположился на путях, где что-то мудрит вместе с вахмистром Порохом возле только что собранной импровизированной тачанки, на которой уже установлен «Максим». Из дома на веранду выходит Аврора. Она одета на выезд, но в руках у нее небольшой котелок, в котором что-то дымится.

Аврора: Доброе утро, Иван Павлович!

Томилин: Доброе утро, Аврора! Куда-то собрались?

Аврора: Покормлю Лепина куриным бульоном, а затем поеду покататься с Царанкой. А вы?

Томилин: Что я?

Аврора: Тоже куда-то собрались? Вооружились до зубов! (Показывает глазами на бинокль)

Томилин: (невозмутимо) Я при исполнении.

Аврора: (с легким сарказмом) А! (Сбегает с крыльца и идет в сторону казармы. Томилин смотрит ей вслед, неодобрительно покачивая головой) Царанка! Готовь пока лошадей!

Царанка: Есть, барышня!

Аврора входит в казарму. Казаки, находящиеся там, вежливо с ней здороваются. Она проходит в угол, отгороженный ширмой – там, где на койке лежит Лепин, рядом с ним находится Задерилапа.

Лепин: Доброе утро, барышня Аврора! Чтобы я без Вас делал! (Улыбается).

Аврора: Вот, Степан, принесла Вам опять бульончика.

Лепин: Мне так неудобно, барышня!

Аврора: Никаких неудобств! Куриный бульон – первейшее дело для выздоравливающих! (Подает Лепину котелок. Берет с тумбочки столовую ложку приглядывается к ней, замечает, что она грязная, укоризненно смотрит на Задерилапу, тот виновато отводит взгляд. Аврора достает из кармана носовой платок, старательно обтирает им ложку и подает Лепину. Обращается к Задерилапе) Ну, и как он, Николай Фомич?

Задерилапа: Да здоров, як бык! Жигитовкой заниматься может, барышня!

Аврора: Нет, пусть еще полежит пару дней. Я настаиваю!

Лепин: Барышня Аврора, я Вас умоляю!

Томилин в это время поднимается на леса, идет по путям, носком сапога пробует направляющие на крепость, так доходит до тачанки.

Порох: Здравия желаю, господин есаул!

Антонов: Здравия желаю, Ваше благородие!

Томилин: Доброе утро, Иван Кузьмич! Доброе утро, Антонов! Как? Готово у вас?

Антонов: Все! Закончили! Можно испытывать.

Порох: (шутит) Сказал Кулибин!

Томилин: Так что – будем пристреливать?

Порох: Ага, Иван Павлович, давай пристреливать.

Томилин: (громко, в сторону веранды) Запевалов!

Запевалов: Здесь, Ваше благородие!

Томилин: У нас пустые бутылки из-под рома еще остались?

Запевалов: Так точно, Ваше благородие!

Томилин: Набери их в мешок, и беги с ним вон туда – за ограду. Сейчас пулемет пристреливать будем!

Запевалов: Слушаюсь, Ваше благородие!

В этот момент раздаются громкие одобрительные возгласы – из казармы в сопровождении Аврора и Задерилапы появляется Лепин. Фельдшер слегка придерживает рукой Лепина, но в этом нужды особой нет, просто фельдшеру хочется подчеркнуть свой труд и талант лекаря, и потому выглядит он очень гордо. Слышится: «Лепа! Живой! Как огурчик! Вышел на свет божий! Как здоровье, Лепа? Лепа, в дозор меня сегодня не подменишь? Мне что-то неможется».

Лепин: Спасибо, братцы! Вашими молитвами! Мы еще повоюем! Вот, спасибо Задерилапе – запоил меня, черт, своими травами. Да еще барышне Авроре спасибо – отпаивала меня грешного своими бульонами.

Петро: (хлопает по плечу дружески Задерилапу) Ну, ты хохол, даешь! Почитай, мертвяка из могилы поднял!

Задерилапа: (надменно снимает руку Петро со своего плеча) Попрошу без амикошонства! (Слышится дружный хохот. Томилин, Порох и Антонов с удовольствием наблюдают за этой сценой сверху. Аврора, счастливо улыбаясь, садится на коня и кричит Лепину).

Аврора: Поправляйтесь, Лепин! (Скачет с поста в сопровождении Царанки).

Лепин: (вслед ей) Спасибо Вам, барышня Аврора!

Откуда-то из-за командирского дома появляется Запевалов с позванивающим от тряски мешком. Бежит за ворота поста. Томилин возвращается к прежним занятиям.

Томилин: Василич! Двух казаков сюда!

Василич: Слушаюсь, Ваше благородие!

Томилин: Запевалов! Видишь те два больших камня? Беги туда! Выставь несколько бутылок на них, а сам спрячься позади. Да не высовывайся! А то неровен час! Понял?

Запевалов: Понял, Ваше благородие!

Томилин: Так, казаки, вы, давайте, толкайте эту байду. Постарайтесь с такой скоростью, будто верховые вокруг поста карусель крутят, и надо их все время на мушке держать. Ясно?

Два казака: Ясно, Ваша бродь!

Томилин: Антонов, давай за пулемет. Вахмистр, а вы – вторым номером. (Приказания исполняются. Казаки пристраиваются за тачанкой чтобы толкать ее по направляющим доскам, Антонов приноравливается к пулемету, вахмистр устраивается рядом, а Томилин идет на дозорную вышку, готовит бинокль). Так, казаки, по команде, толкайте. Антонов, начинай стрелять. Постарайся в конце пути сбить те бутылки. Если бандиты вертеть здесь будут – им здесь дальше ходу нет, Потому они разворачиваться у этих камней будут в обратку. Значит, на несколько секунд на месте останутся. Вот тогда самое время и будет их косить! Давай! Пошли! (Тачанка начинает движение, Раздается треск пулемета. Томилин отслеживает результаты стрельбы в бинокль. На заданной отметке пули проходят гораздо ниже цели). Эх, Кулибин! Что же ты! Выше надо брать, выше! В самый раз по лаве и пройдешься! Запевалов!

Запевалов: (высовывается из-за камней) Я, ваша бродь!

Томилин: Беги теперь на ту сторону! Там саксаул небольшой торчит, помнишь? Поставь бутылки прямо у его корня. Понял? Беги! Как сделаешь, беги к забору, чтобы под пули не попасть! Давай! Так, пробуем еще раз! Антонов, все понял? Выше бери! Сейчас начнем с этой стороны, и двинем на ту. Ты поначалу все же попытайся эти бутылки зацепить, а потом веди короткими очередями, и постарайся выйти на те. Понял? Давай, родной! (Снова раздается стрельба. На этот раз пули ложатся под самые камни, но до меткости еще далеко. Тачанка с грохотом катится по путям, пулемет трещит, фонтанчики пыли от врезающихся в землю пуль все ближе и ближе к высохшему стволу саксаула, но Антонов на этот раз взял слишком высоко. Наконец, тачанка останавливается и пулемет замолкает. Антонов вопросительно смотрит на Томилина). Эх, пулеметчик, ты все-таки неважный! А ну, дай-ка я попробую. (Томилин спускается к казакам и сам устраивается за пулеметом).

Антонов: Господин есаул, разрешите, я здесь останусь, на тачанке. Ребята справятся, укатят и троих.

Томилин: Оставайся.

Антонов: А биноклик Ваш, разрешите? (Томилин стягивает с себя бинокль и молча отдает Антонову. Тот с интересом, примериваясь в него взглядывает).

Томилин: Ну, давай, пошли, соколики! (Томилин начинает стрелять, уже в самом начале срезает одну из бутылок у корня саксаула, тачанка вновь с грохотом катится, Томилин чуть поправляет прицел пулемета и продолжает стрелять. Антонов вначале наблюдает за результатами стрельбы в бинокль, держа его как положено, но затем почему-то разворачивает прибор и смотрит через один окуляр. На секунду убирает бинокль от себя, о чем-то задумывается, усмехнувшись, снова смотрит через один окуляр. У камней, когда тачанка, сбавляет ход, Томилин умудряется перебить все бутылки. Возбужденный, глубоко и с удовольствием вздохнув, выбирается из тачанки. Антонов задумчиво вертит в руках бинокль. Возвращает его Томилину).

Казак с вышки: Эй, Кулибин, ты чего в бинокль сикось-накось смотришь? Не можешь сообразить, что это за тряхомудия такая?

Антонов: Соображаю похлеще некоторых! (Томилину) Ваше благородие!

Томилин: Молодец, молодец, вижу – удалась твоя затея!

Антонов: Не, я не о том, Ваша благородие, я о бинокле.

Томилин: Бинокль, что ли,  в награду требуешь? Не могу брат. Он мало того, что реестровый, так еще нет-нет, да и нужен бывает.

Антонов: Не, Ваша бродь, не то... Я у вас старый бинокль хочу попросить. Который вы раскококали. Вы его не выкинули?

Томилин: Да будто бы нет.

Антонов: Дайте, ради Бога!

Томилин: Чудак ты, Антонов. Возьми, конечно. На что он тебе? У него же один окуляр разбит.

Антонов: Да знаю я! Потому и прошу. Есть тут одна идейка!

Порох: Опять идейка! Ну, и плодовит же ты, Кулибин, на идеи нонче.

Томилин: Ты сам возьми. Зайди ко мне и возьми. Там на шкафу ящик со всяким хламом. Должно быть, там он.

Антонов: Спасибо, ваше благородие! (Радостный, бежит вниз).

Томилин: (тоже радостно) А что, Иван Кузьмич, эдак мы, пожалуй, Зарифу все же шею свернем. А, как думаешь? С такими людьми...

Порох: Конечно, свернем, Иван Павлович! Иначе, и быть не может! (В этот момент он кого-то замечает за спиной Томилина, в степи) Гляди-ка, Иван Павлович, кажись, верховой.

Томилин оглядывается. По степи, в сторону поста, наискось действительно скачет верховой, к излучине седла верхового закреплена веревка, на которой по степи волочится что-то странное, чего с поста и не разглядеть. Приблизившись, верховой начинает кричат в сторону поста:

Дияз: Эй вы, русские свиньи! Привет вам от Зарифа! (Он обрезает веревку, и начинает разворачивать коня).

Порох: Чего это он? Бандит, похоже! Чего притащил-то? А ну-ка, Иван Павлович, дай-ка я его срежу! (Вновь лезет в тачанку, за пулемет).

Томилин: Давай, Иван Кузьмич! А я его верхом взять попробую! (Бежит к коновязи, на ходу крича:) Задорнов, шашку! (Отбирает у одного из казаков шашку). Василич, Сидоров, за мной! Басмач у поста озорует! (Слышится треск «Максима», Томилин, Василич и еще один казак наметом покидают пост. Порох мажет. Томилин с казаками скачет в погоню за басмачом. Тот уходит. Казак пытается достать его из карабина. Тоже мажет). Уйдет! Уйдет же, мерзавец! (В это время откуда-то из-за холма показываются Аврора с Царанкой. Они берут наперерез бандиту. Царанка чуть отстает, так как у Авроры лошадь порезвее, чем у него. Готовит аркан. Кричит. Аврора на ходу стреляет по басмачу из карабина. Тот, увидев, что зажат с трех сторон, что позади от него казаки, а  спереди странная парочка, сбоку – река, срезает к реке и осаживает лошадь. Та – встает, разгорячившись, на дыбы.

Томилин: (истошно кричит) Аврора, назад! Назад, я сказал, глупая девчонка!

В тот момент, когда лошадь бандита вздымается, Авроре удается лучше прицелиться и выстрелить. Пуля попадает бандиту в бедро. И тот падает с коня. Тут же его обвивает аркан, а еще через мгновение Царанка в акробатическом прыжке, прыгает сверху на бандита прямо с лошади, и уверенно связывает его своими могучими руками. Возбужденно кричит:

Царанка: Попался пес? От Царанка – не уйдес! Царанка знает свое дело! Царанка барышня охраняет очень!

Все всадники уже возле них. Томилин укоризненно смотрит на Аврору и качает головой.

Томилин: Ох, Аврора, Аврора!

Аврора: А что? Он бы ушел от вас. Разве я не права? Как я его срезала!

Василич: Да, барышня! Похлеще иного казака действовали!

Аврора: Видите?

Томилин: Ладно! Потом поговорим. Царанка! На пост его! (Разворачивается в обратную сторону, и скачет к тому предмету, что оставил бандит. Василич – за ним. Доехав, мрачно смотрят. К веревке, оказывается, привязана отрезанная собачья голова). Ну, и как это понимать, а, Василич?

Василич: А шо тут понимать-то, господин есаул? Все просто – мол, русские собаки, усем вам отрежем голову, как и этой.

Томилин: Похоже, что так. Только к чему это?

Василич: Грозится, варнак. Мол, ждите. Приду, мол, за вами.

Томилин: Что-то тут не так, Василич. Он, думаю, запугать нас хочет! Чтобы с поста носа не высовывали, его ждали. А сам, мнится, на аулы новое нападение затеял. Как думаешь?

Василич: Мабуть и так, господин есаул. Бес его знает!

Томилин: Ладно. Разберемся. Поехали на пост. Надо будет срочно гелиограмму в штаб отослать.

На посту, казаки, видевшие все событие со стен, спустившись, окружают плененного уйгура, с которого гордый Царанка снимает аркан. Слышны возгласы: «Ай, да барышня! Ты видал, как она его?! А Царанка-то, Царанка! Как сиганал из седла! Прямо амурский тигр какой-то, а не человек! Что, вурдалак, попался! Будешь теперь знать, тать паршивый, как казаков задирать! Ты посмотри, охломон, кто тебя срезал! Барышня Аврора! Жигита из себя корчишь! У, варнак!»

Царанка: Царанка знать свое дело! Царанка барышня в обида не даст!

Плененный таранчинин злобно смотрит на барышню. Особенно ему обидно, что одолела его женщина.

Томилин: Кузьмич! Организуй доставку пленного в штаб.

Порох: Сделаем, Иван Павлович!

В этот момент пленный, выхватив у зазевавшегося казака карабин, передергивает затвор, дико орет и пытается выстрелить в Аврору. Слышатся крики отчаяния. Но – сверкает шашка, и голова бандита падает на песок плаца. Томилин, еще не пришедший в себя от пережитого, глубоко дыша, достает платок и, сняв с его помощью кровь с клинка, бросает платок наземь и прячет шашку в ножны. Аврора, видя кровь и снесенную голову, дышит так тяжело, что у нее начинает перехватывать дыхание. Томилин, увидев это, берет ее за локоть и ведет в дом.

Томилин: Не смотрите на это, Аврора! (На ходу) Порох, проследите, чтобы тело захоронили.

Порох: Задорнов, Самойлов! Займитесь!

Федор: Опять! Чуть что – сразу Задорнов! И зачем я казаком уродился? Что бы для всяких вурдалаков могилы рыть?

Василич: Погутарь у меня! Хочешь горе маять?! Вот скажи ты мне, Федя, хочешь, чи не хочешь?

Федор: Не, Василич, не хочу.

Василич: То-то же! Иди копай, хлопец! Твое дело маленькое.

В командирском доме, в комнате Авроры – она и Томилин. Аврора сидит на кушетке и едва не плачет. Томилин ее успокаивает.

Аврора: Я так испугалась, так испугалась, Иван Павлович! Не думала, что я такая трусиха!

Томилин: Вы, Аврора, вели себя, как вел бы любой нормальный человек в такой ситуации. Это нормально, что Вы испугались. Гораздо хуже, если б наоборот. Ну, теперь вы поняли, что я был прав?

Аврора: О чем вы?

Томилин: О том, что женщине здесь не место.

Аврора: Ах, вот о чем. Опять вы за свое. А то, как я подстрелила этого бандита, вас тоже ни в чем не убеждает?

Томилин: Ну, попали в ногу. Повезло. Хороший стрелок с такого расстояния положил бы ему пулю прямо вот сюда. (Показывает пальцем на себе место между бровями).

Аврора: (вскакивает с кушетки) Ах, так! Повезло, говорите?! Пойдемте на двор! (Хватает со стены карабин, выбегает во двор. Томилин, недоумевая, идет за ней. Аврора оглядывается по сторонам – куда бы выстрелить. Поднимает голову и замечает парящего в облаках беркута. Прицеливается. Делает выстрел. Орел лишь немного поднимается выше. Она разочарованно опускает карабин. Томилин, ласково улыбаясь, подходит к ней).

Томилин: Дайте ваш карабин, Аврора. (Спокойно прицеливается, делает выстрел. Беркут камнем летит вниз. Возвращает карабин. Аврора с карабином в руках, уязвленная, топает ножкой). Что с вами?

Аврора: (зло) Птичку жалко!

 

 

Эпизод 14

 

Наплывом на предыдущий кадр идет музыка и шум ветра. Сумерки. По узкой козьей тропе через горный перевал с трудом двигаются нукеры Зарифа. Сам он стоит на самой верхней точке перевала и наблюдает за переходом, держа свою лошадь под уздцы. Его лицо горит возбуждением. Один из нукеров – самый молодой из всех – спотыкается прямо на глазах у Зарифа и едва не падает, но Зариф вовремя поддерживает его за локоть.

Зариф: Что, Нурали, устал? Ноги не держат? Держись, братишка! Еще немного и дорога вниз пойдет. Чувствуешь, чем пахнет ветер? (Показно втягивает в себя воздух. Паренек, с недоумением взглянув на него, тоже втягивает в себя воздух и вопросительно взглядывает на Зарифа. Тот усмехается). Этот ветер пахнет деньгами, Нурали, и потом из подмышек красивых манапок. Ты хочешь денег и женщин, Нурали?

Нурали: Да, Зариф! Я очень хочу денег и женщин!

Зариф: Тогда, терпи! Вперед, Нурали! (Отпускает локоть подростка и показывает ему направление головой).

 

 

Эпизод 15

 

Утро следующего дня. Солнце золотит самую верхушку Хан-Тенгри. На самом краю путей, на отмостках, там, где они уже почти нависают над шумной рекой, стоит Аврора в компании с урядником Василичем. Любуются красотой окрестности.

Василич: Люблю я эти места, барышня Аврора! Шибко люблю! И вроде же все чужое, а люблю! За красоту! Иной раз выйду на стену, смотрю и думаю: «И шо это тебя, Василич, черти сюды занесли?» А потом думаю: «Ни! Не зря это! Душе человечьей тильки такое и надо видеть! Красота – вона дар Божий!»

Аврора: (улыбаясь) Василич, а можно Вас спросить?

Василич: Слухаю, барышня Аврора.

Аврора: Вы – украинец?

Василич: Ни, барышня Аврора, я – казак всамделишный, четвертого Сибирского Тимофеева Ермака полка! С Урала мы.

Аврора: А почему же Вы так странно говорите – все «шо», да «шо»?

Василич: Так то Задерилапа, язви его, фершал наш! Как с хохлом поведешься – все! Пиши пропало! (Косится взглядом на внутренний двор. Там три казака и Антонов вытаскивают зачем-то тяжелый верстак из конюшни). Сам хохлом станешь! А я с ним уж четвертый год гутарю – с тех пор, как его с собой есаул наш привез. Они с самого Порт-Артура вместе. Его благородие всюду его за собой возит. Вот и сюда привез на мою голову. Да у нас с Задерилапой еще и койки рядом. Тут поневоле шокать начнешь! З год назад был у нас на посту один американец, хеохраф, карты американские править приезжал. Так он говорил, что пол Америки на хохляцком гутарит.

Аврора: (смеется) Так уж и пол Америки?!

Василич: Да, барышня! К ним туда сектанты хохляцкие переехали – ну, хлысты там всякие, скопцы – от униатов сховаться. Так с тех пор пол этой Америки на хохляцком и гутарит. Ох, и да чего же въедливый язык, барышня!  Как прилепится – не отвертишься! А вообще, мне хохляцкий нравится. Нежный такой язык! Красивый! Вот вы вслушайтесь тильки: «Сердынько! – сердце мое, то бишь. Коханый! – любимый, значится. Дроля, дролечка! – опять же, любимый».

Аврора: Да, красиво! Вот бы меня кто-нибудь когда-нибудь так назвал!

Василич: (лукаво улыбнувшись и мельком посмотрев в сторону командирского дома) Назовут, барышня Аврора! Еще как назовут! Вас-то обязательно назовут.

Аврора: Так Вы говорите, что Задерилапа давно уже Ивана Павловича знает?

Василич: Ясное дело, барышня Аврора!

Аврора: А он не говорил, почему Иван Павлович из гвардии сюда перевелся?

Василич: Да не уж-то, вы, барышня, так-таки ничего и не знаете?

Аврора: Представьте себе, не знаю. А что – должна?

Василич: (понизив голос почти до шепота) Травма, барышня, сердешная травма!

Аврора: Так уж и травма? У него-то?!

Василич: Говорю же вам, барышня Аврора, травма. Истинный крест! Не верите – можете сами Задерилапу поспрошать. Жена от есаула ушла. К самому Великому князю.

Аврора: Ах, Василич! Перестаньте меня разыгрывать! Я вам не маленькая девочка!

Василич: Да я Вам правду гутарю, барышня Аврора! Ушла! К Великому...

Аврора: К государеву брату?!

Василич: Именно так, барышня, к государеву!

Аврора: Это к которому из?

Василич: К тому самому, шо гвардией верховодит – к Михаилу!

Аврора: Ой, Василич, что-то мне не верится. И что – красивая она была? Эта женщина...

Василич: Задерилапа сказывал, шо з лица воду пить, барышня! Все тамошние господа на нее заглядывались. Уж у Великого-то князя губа, поди, не дура!

Аврора: (насмешливо) Да уж поди!

Василич: А я так, думаю, барышня, шо вона и к лучшему. Их благородию здесь с нами хорошо. Он эту жизнь любит, и понимает, и завсегда...

Аврора: (резко перебивая) А что – меня эта бывшая Ивана Павловича красивей была?!

Василич: (слегка опешив) Дык, это, барышня, я и не знаю... Разве ж можно... красивее вас-то... Ни, это уж вряд ли...

Аврора: (удовлетворенно) То-то же...

Василич: Да вы бы Задерилапу про то поспрошали, барышня...

Аврора: (надменно) Вот еще! Я и сама про то знаю! Да и была бы охота! Вы думаете, Василич, ваш есаул так меня интересует? (В этот момент с внутреннего двора раздается выстрел)

Василич: Шо за черт! Эй, кто там балует?! (Несется по сходням вниз. Забегает за конюшню. Там три казака с интересом наблюдают за тем, что делает Антонов. Метрах в двадцати от наружной стены конюшни установлен вынесенный общими усилиями наружу верстак с огромными тисками, в которые зажат карабин. Над прицелом карабина закреплено странное устройство – половина бинокля вдоль ствола, в крепления вмонтированы регулировочные винты. К стене конюшни прислонена толстая доска, на которой краской нарисована мишень. Рядом на земле стоит банка краски, поверх которой лежит кисть). Кулибин! Черт тебя побери! Ты шо тут робишь?!

Антонов: А вот скоро узнаете, Семен Василич! (Наклоняется к карабину и что-то разглядывает в окуляр. Василич, тоже заинтересовавшись, подходит ближе. В окуляре  видно перекрестие прицела, наведенное на мишень и след от пули попавшей выше мишени).

Василич: Ну?! Шо там, Кулибин?

Антонов: Минуточку! (Начинает подкручивать регулировочные винты – так, что перекрестие окуляра совмещается со следом от пули. Затем отстраняется, ослабляет тиски и немного меняет положение карабина. Кричит:) Загребельный! Давай! (Один из казаков бежит к стене и берет банку с краской. Антонов вновь приникает к окуляру).

Казак с краской: Ну, че там, Кулибин, где малевать-то?

Антонов: Вон тот сучок видишь? (Аврора наблюдает за ними с отмостков).

Казак с краской: Ну!

Антонов: Чуть выше и чуть правее его.

Казак с краской: Здесь?

Антонов: Чуть выше. Теперь немного левей! Во! В самый раз! Малюй! (Казак быстро рисует небольшое пятно краской в указанном месте). Отвали в сторону! (Антонов стреляет. Пуля попадает точно в мишень, на которой зафиксировано перекрестие прицела. Антонов, радостно улыбаясь, отстраняется от прицела). Все! Айда, испытывать! (Отвинчивает карабин и идет на отмостки. Казаки возбужденно идут за ним. Возгласы: «Ну, Кулибин! Вечно чего-нибудь наморочит! Этакую хрень на карабин примаздячил! А в мишень-то со второго раза попал! А вот щяс увидим! Будет в белый свет палить, как в копеечку!». Вся компания занимает место на отмостках рядом с Авророй. Антонов присматривается, куда бы выстрелить. Аврора с любопытством наблюдает). Ну, казаки, говори, куда пулять?!

Один из казаков: А вон – горлышко от бутылки! Смогешь? (Антонов прицеливается и стреляет. Горлышко разбито вдребезги. Антонов гордо смотрит на остальных. Восхищенные возгласы: «Ай, да Кулибин! Казак! Высший класс!»).

Антонов: А что я вам говорил! Хотите попробовать, Семен Василич?

Василич: (принимая карабин) Куда палить-то?

Один из казаков: А вон, Василич, ветка у саксаула в сторону торчит, можешь срезать?

Василич прицеливается и стреляет. Звук выстрела из его карабина сливается с множеством других – наплыв по звуку из следующего кадра.

 

 

Эпизод 16

 

Ранний вечер. Киргизский аул на берегу Иссык-Куля, слышны выстрелы. Некоторые юрты горят. Бандиты гуртуют захваченный скот. Некоторые по ходу забавляются с девушками. Один бандит, заломив руки совсем молоденькой манапке, тащит ее в юрту. В него вцепляется старик. Бандит, недолго думая, выстреливает старику в живот. Зариф возбужденно командует бандитами, занятыми скотом.

Зариф: Ты, Саид, пойдешь с десятком нукеров и скотом в ущелье Ящериц, к мосту. Скот переправишь. Мост затем разберешь и спрячешь. А я с остальными нукерами пойду на Кольжат. Погоня пойдет за нами. Но – без скота мы легко уйдем от нее. А ты тем временем успеешь разобраться со скотом. Теперь ты понял, Саид, почему я хотел идти на Кольжат?

Саид: Да, Зариф! Твой план хитер. Я поражаюсь твоей мудростью!

Зариф: То-то же, Саид! Никогда не спорь со мной! Еще раз посмеешь – отрежу твою глупую голову!

Саид: Право твое, господин!

 

 

Эпизод 17

 

Жаркент. Здание штаба бригады, плац перед ним. Душный полдень. К коновязи привязаны лошади. На плацу несколько казаков играют в мослы (в бабки).

Казак 1: (приноравливаясь ударить битой) Ну, готовь лоб, Никита!

Казак 2: А он у него и так уже горит!

Казак 3: Кривые руки – лбу покоя не дают!

Казак 1: (бьет. Два последних мосла вылетают с кона – один далеко, другой не очень). Вот, черт! Замерять будем, Никита?

Никита: Будем!

Казак 1: Ладно! (Идет к кону и начинает замерять расстояние ступнями)

Никита: Стоять! Пусть Кеша меряет!

Казак 1: Это еще почему?

Никита: У него лапа больше. Да и прошлый раз он мерял. Хлюздишь!

Казак 1: Ладно! Будь, по-твоему! Кешка, давай!  (Казак 2 подходит к кону и отмеряет ступнями расстояние – как раз выходит три ступни с хвостиком) Ну, что? Будешь спорить? Давай, лоб. (Никита, вздохнув, подставляет лоб. Казак 1 пристегивает ему ко лбу смачные лещи). Раз! Два! Три! Вот так! Получите! Ну?! Дальше играем?

Никита: Играем! (Идет выставлять мослы на кон).

Казак 3: (Помогая ему, казаку 1:) Да он завелся!

Никита: (Мослы выставлены. Прицеливается. Мослы на переднем плане крупно, он – на заднем. В это время видно, как за его спиной в конце улице показываются двое верховых, спешащих на рысях к штабу. Никита бьет. Мажет). Вот невезуха!

Казак 2: Да, Никита! Не прет тебе нынче масть! (Верховые, доскакав до коновязи, спешиваются. Один из них начинает подниматься по ступенькам штаба. Это – Анненков). Здравия желаю, Ваше благородие! (Остальные казаки тоже приветствуют Анненкова).

Анненков: И вам того же, казаки! (Денщику) Жди! (Убегает в штаб).

Денщик: (подходя к играющим, здороваясь со всеми за руку) Здорово, казаки! Во что играем? В круга али в три лапы?

Казак 3: Повылазило тебе! Где ты круга видишь?

Денщик: В три лапы, значится! А на что играем?

Казак 3: На твой лоб!

Денщик: Ну, это мы еще поглядим! Дай-ка биту!

Кабинет командира бригады. За письменным столом – он сам, генерал Петр Петрович Калитин, подле стола – хорунжий Анненков, начальник разведки и начальник связи. В углу, в кресле сидит мрачный командир 4-го Сибирского полка полковник Петр Николаевич Краснов. Через распахнутые окна доносятся возгласы беззаботно играющих в бабки казаков.

Калитин: (Анненкову) Дела наши, Борис Владимирович, неважнецкие. Можно сказать, совсем плохи. Полчаса назад получена телеграмма из Пржевальска. Зариф уже грабит аулы в окрестностях города. Не исключено, что нападет и на город. А что ему может в этом помешать?! Взвод охраны и инвалидная команда? Смешно! Опять мы в дураках! Ума не приложу – еще два дня назад по данным разведки он был по эту сторону гор. (Начальнику разведки). Ведь был, Михаил Анатольевич?

Начальник разведки: Был, Петр Петрович! Я уверен. Чем угодно могу поклясться – был!

Калитин: Ну, вот! А теперь он уже там! Как, как он туда попал?

Краснов: Это невозможно! Это же двести верст!  Может, данные разведки все-таки не точны? Явная дезинформация!

Начальник разведки: Повторяю, я уверен, что еще два дня назад Зариф был на нашей стороне. Проверено неоднократно. Местные жители из тех, кому можно вполне доверять, сообщали, что постоянно видели разъезды бандитов. Да и какая у этих басмачей дезинформация, Петр Николаевич? Что они в этом смыслят? У них что – есть своя служба разведки и контрразведки? Нелепое предположение!

Краснов: И, тем не менее, Зариф под Прежевальском! На крыльях он туда перелетел что ли? 

Калитин: В общем, Борис Владимирович, возьмите полсотни казаков и двигайтесь в Мендекару. Там поступите под начало Томилина. (Начальнику связи) Александр Ильич! Передайте гелиограммой в Кольжат, чтобы есаул с тремя десятками сабель шел в Мендекару на соединение с хорунжим  Анненковым, и оттуда организовал погоню за бандитами. Немедленно!

Начальник связи: Слушаюсь, Петр Петрович! (Уходит).

Краснов: Позволю себе напомнить, Петр Петрович, что у Зарифа по нашим данным до трехсот сабель. Не маловато ли казаков отправляем?

Калитин: Справятся! Казаки ведь, не кто-нибудь! Я другого боюсь – когда они будут там, все уже будет кончено. Не забывайте, что в зоне досягаемости Зарифа находится Иссык-Кульский монастырь.

Анненков: Разрешите, господин бригадный генерал?!

Калитин: Да!

Анненков: (разворачивая карту) Есть у меня одна мысль! Вот смотрите – здесь Мендекара... (Все присутствующие наклоняются к карте, Калитин привстает со своего кресла, Краснов встает и подходит к столу).

 

 

Эпизод 18

 

Ранний вечер того же дня. Казаки заняты своими делами – кто-то в теньке играет в кости, кто-то ужинает прямо из котелка, примостившись в сторонке, Томилин и Порох моют своих коней у коновязи. Заканчивают.

Порох: Ох, и сорванец же наша барышня. Каждый день все куда-то скачет и скачет! Каждый день. Не вышло бы худо! (Томилин, слыша это, игнорирует замечание). Иван Павлович! Ваше благородие!

Томилин: Да, Василь Кузьмич?!

Порох: Я говорю, кабы с барышней чего худого не вышло!

Томилин: А чего с ней сделается? Она у нас самостоятельная. Да и не удержишь ведь! 

В это время появляется Аврора в сопровождении Царанки. Спешиваются возле Томилина и Пороха.

Аврора: Царанка, позаботься о лошадях!

Царанка: Сделаем, барышня!

Аврора: Добрый вечер, Иван Павлович! Добрый вечер, Василий Кузьмич! Ох, и ужарилась я в этом костюме!

Порох: Вечер добрый, барышня Аврора! (Томилин ничего не отвечает на приветствие).

Аврора: Что же вы не здороваетесь, Иван Павлович? Недовольны, что я вернулась?

Томилин: Нет, отчего же...

Аврора: Будто? (Без результата ждет ответа от Томилина). Мне, кстати, очень надо с вами посоветоваться. Вы не могли бы пройти ко мне?

Томилин: Странно!

Аврора: Что «странно»?

Томилин: Что вам нужен мой совет. Я-то думал, что вы ни в чьих советах не нуждаетесь. «Я сама, я сама!». Хорошо. Пойдемте. (Вместе со слегка уязвленной Авророй направляется в дом. Порох, улыбаясь, провожает их взглядом).

Томилин, войдя в комнату Авроры, замирает на пороге от удивления – в ней все очень изменилось: на окнах кисейные занавески, китайское покрывало на кровати, ковер над ней и ковер на полу, все очень дорогое. Цветы в горшках и репродукции картин на стенах. Но стол завален грудой камней, кое-как рассортированных, какие-то ящички – тоже с камнями. Аврора, сняв с плеча тяжелую дорожную сумку, высыпает из нее камни еще. Замечает удивление Томилина.

Аврора: (показав глазами на убранство комнаты) Нравится? Хочу что-то подобное сделать и в вашей комнате.

Томилин: Я как-нибудь по-своему, по-холостяцки.

Аврора: Подойдите, пожалуйста, сюда. (Томилин, насмешливо покачав головой, подходит к ней. Она, выбрав из кучи один из камней, протягивает ему). Что вы скажете насчет этого?

Томилин: Это розовый кварц.

Аврора: А это?

Томилин: Базальт.

Аврора: А это?

Томилин: Если не ошибаюсь, лабрадор.

Аврора: (бросив камень обратно в кучу, вдохновенно) Да, Иван Павлович, лабрадор. А еще – нефрит, ляпис-лазурь, орлец! И все это под самым вашим носом!

Томилин: И что? Все это знают! Я вам больше скажу. Где-то на Среднеазиатской ветке нашли огромные залежи серы.

Аврора: Так это преступление – не разрабатывать все это!

Томилин: Ерунда! Овчинка выделки не стоит! Товар – громоздкий. Его гужем на тыщи верст не повезешь. Это не золото.

Аврора: (достает из ящичка еще один камень. Лукаво улыбаясь, протягивает его Томилину) Тогда посмотрите на это.

Томилин: Золотоносный кварц. Его здесь сколько угодно.

Аврора: Так это же и есть золото!

Томилин: Просто золотая пыль. Чтобы ее отделить – нужны громадные машины и тысячи рабочих. А эти машины требуют топлива, которого здесь, кстати сказать, и нету. Но, главное, слишком мало этого золота в камне.

Аврора: (бросив камень обратно в ящик, подавленно садится на кровать) Что же делать?!

Томилин: Надо найти жилу.

Аврора: Я найду эту жилу! И мы станем богаты!

Томилин: Говорите про себя. Причем здесь я?

Аврора: Мы составим с вами компанию.

Томилин: Да я-то вам зачем?

Аврора: Затем, что вы – хороший! И добрый!

Томилин: Я-то?! ничуть.

Аврора: Нет, вы – добрый. И строгий. Редкое сочетание. Как у чеховского дяди Вани. Я вас теперь так и буду называть. Дядя Ваня!

Томилин: Ну,... ну, это уж совсем ни к чему. Что казаки-то подумают?!

Аврора: Причем тут казаки?! Это наши с вами родственные дела! А скажите, дядя Ваня, вы... Вы сами нашли что-либо?

Томилин: Да... Я нашел. Я на верном пути.

Аврора: Правда?! И где?

Томилин: Не на нашей земле. Там!

Аврора: Мы достанем и оттуда! (Вскакивает) Все! А теперь мне надо подоить корову и сходить выкупаться на речку!

Томилин: Вы сами доите корову?

Аврора: А вас это удивляет, дядя Ваня?

Томилин: Нет, ... но...

Аврора: Вот и не будем!

Со следующего кадра наплывом идет шум реки.

 

 

Эпизод 19

 

Бурлит и шумит Кольжатка. Подле берега крупными камнями, через которые толстыми и тугими струями перекатывается вода,  выложена небольшая запруда. Мягко светит растущая луна. На камнях, на берегу разложены дорожные вещи Аврора, на одном из них – китайский шелковый халат и китайские тапочки с загнутыми кверху носами. Сама Аврора с наслаждением нежится в запруде. Ледниковая вода приятно холодит ее тело и бодрит душу. Вот она, наконец, вдоволь наплескавшись, выбирается из воды. Лунный свет обнимает ее, выгодно подчеркивая изгибы безупречной фигуры девушки. Досуха обтершись, она облачается в халат и, подобрав пыльную дорожную одежду, не спеша идет в сторону поста, чему-то своему улыбаясь при этом.

На посту – суматоха. Двор полон казаков и лошадей, выведенных из конюшни. Кто подтягивает подпругу седла, кто несет небольшие вязанки саксаула и вьючит их на лошадей. Все по-походному вооружены. Аврора с изумлением на все это смотрит. Мимо нее пробегает урядник Василич.

Аврора: Семен Василич! (Хватает его за рукав). Что происходит?

Василич: Эх, барышня! Нарочный прибыл из Тышкана. Приказ привез. Они гелиограмму из Жаркента получили, а нам передать не успели – солнце подвело. Зариф объявился под Прежевальском, язви его!

Аврора: И что теперь?

Василич: Ну, шо... имать будем, подлеца!

Аврора: (громко) Царанка!

Царанка: Царанка здесь, барышня!

Аврора: Мою саблю и карабин! Живо!

Царанка: Несу, барышня!

Аврора: Иван Павлович!

Томилин: (уже из седла, не прекращая наблюдать за приготовлениями) Да, Аврора?!

Аврора: Я еду с вами!

Томилин: Еще чего! Вам мало было приключений?

Аврора: Да, мало! (Бросает на землю свою дорожную одежду и принимает у Царанки саблю и карабин). Вот! Я готова!

Томилин: Прямо так и поскачете? (Показывает глазами на халат Авроры).  Бандиты побегут от вас, как угорелые!

Аврора: Я быстро переоденусь!

Томилин: Не сметь!

Аврора: Дядя Ваня! Если вы меня не возьмете, я сама поеду следом за вами.

Томилин: Вахмистр Порох!

Порох: Здесь, господин есаул!

Томилин: Обезоружьте барышню и возьмите ее под караул! В мое отсутствие покидать территорию поста я ей запрещаю!

Порох: Слушаюсь, Ваше благородие! (Приближается к Авроре). Вы уж звиняйте, барышня! (Забирает у нее карабин и шашку).

Аврора: (Томилину) Вы,... вы... Да я... Никогда вам этого не прощу!

Томилин: Это уж, как угодно! (Оглядывается по сторонам). Казаки, готовы?!

Казаки: Готовы, Ваше благородие!

Томилин: Вахмистр Порох остается за старшего. Все, кто конны – за мной! (Казаки колонной на рысях покидают пост. Звучит музыка).

Порох: (перекрестив отъезжающих) Ворота закрыть! Очередные – дежурить! (К Авроре) Да не убивайтесь Вы так, барышня Аврора! Сейчас гуляшик из фазанов сварганим, повечеряем, байки потравим.

Аврора: (с отчаянием в голосе) Да пропади он пропадом – этот ваш гуляшик, Иван Кузьмич!

Музыка продолжает звучать. Камера показывает казаков на марше. Томилин – крупно – левой рукой придерживает шашку, правой – правит. Сидит прямо, слегка подбоченясь. Рядом с ним – урядник Василич. Далее – казаки по трое в ряд. Пики, на концах которых развеваются небольшие треугольные штандарты с вензелями четвертого полка, возвышаются над строем. Вязанки саксаула, привьюченные позади седел казачьих лошадей, слегка подпрыгивают в такт скачке. Колонна уходит куда-то в сторону гор, оставляя позади себя лишь поднятую конскими копытами пыль и лунный свет.

 

 

Эпизод 20

 

Окраина кишлака в Мендекара. День. Дозорный замечает клубящуюся по дороге пыль. Подает сигнал тревоги сигнальным свистком и берет карабин наизготовку, занимает позицию за глиняным дувалом, к нему присоединяются еще несколько казаков. Но вскоре становятся различимы казацкие пики над всадниками. Дозорный выпрямляется и подает свистком сигнал отбоя. Свои!

Томилин: (спешиваясь) Очередные – кашеварить! Всем отдыхать! Лошадей не расседлывать! (Дозорному) Хорунжий Анненков здесь?

Дозорный: Тута!

Томилин: Где он?

Дозорный: Тамо, Ваше благородие!

Томилин: Давно прибыли?

Дозорный: Часа два будет.

Томилин идет в указанном направлении. Под навесами стоят поседланные лошади казаков из отряда Анненкова, сами казаки отдыхают прямо на земле подле лошадей. Горят костры из саксаула, возле них колдуют кашевары. Оставив лошадь под навесом, Томилин проходит в убогий глинобитный домишко. Там на циновке, прямо на полу, подле низкого стола сидит Аннеков. На столе – лепешки, кисайки, два котелка – один с кипятком, другой с заваренным чаем. Рядом с Анненковым – хозяин сакли. Тот самый, который привозил арбузы на пост и доносил Зарифу на казаков.

Томилин: Ну, здравствуй, Борис!

Анненков: (поднимаясь ему навстречу, заключая в объятия) Здравствуй, Ваня! Присаживайся! (Оба садятся, дунганин наливает в кисайку чай для Томилина)

Томилин: Зарифа, похоже, мы опять упустим, Боря! Запоздала информация.

Анненков: Как сказать! Есть тут одна идейка! В штабе мы ее обсудили. Калитин дал добро. А Петр Николаевич прямо-таки в восторг пришел.

Томилин: Так уж и в восторг?

Анненков: Ты уж мне поверь, Ваня.

Томилин: Ладно, выкладывай свою идею.

Анненков: (лукаво) А с чего ты взял, что она моя? Может, ее начальник штаба подкинул?

Томилин: (в тон ему) Как же! Дождешься от него! Ты не скромничай! Выкладывай, давай!

Анненков: (отодвигая посуду и раскладывая на столе карту) Лады! Вот, смотри: тут – мы, а Зариф – вот здесь. Вкруговую – двести верст с гаком. Даже на заводных лошадях двое суток на дорогу потратим, не меньше. А ведь там, в случае чего, сразу в бой, без отдыха.

Томилин: Все так!

Анненков: А напрямую – через горы – часов двенадцать. Как ни труден путь.

Томилин: Не выйдет, Боря! Нет здесь пути!

Анненков: А вот в этом, Ваня, ты ошибаешься. Есть! Козья тропа – мало кому известная. Но – к ночи подойдет проводник. Проверенный человек – мой тамыр. Из киргизов. У него Зарифовские бандиты брата убили. Он эту дорогу знает. К утру мы на Зарифа насядем – конечно, если он на Прежевальск напасть решится. И оттуда, откуда он нас не ждет. Если нет – сможем догнать. Со скотом он от нас не уйдет. Вот тебе план.

Томилин: Что ж, хорошо. Значит, до ночи отдыхаем?

Анненков: Да.

Весь их разговор внимательно слушает хозяин-дунганин.

 

 

Эпизод 21

 

У входа в дом, где отдыхают Томилин и Анненков, на посту стоит Задорнов. Спит, облокотясь на пику. Видно, как в окно выглядывает дунганин – присматривается к Задорнову. Убедившись, что все тихо, поправляет одеяло на своем сынишке и, пройдя через ту комнату, где спят Томилин и Анненков, осторожно выходит во двор. Стараясь не шуметь, прокрадывается мимо часового и спешит к окраине кишлака. В доме вдруг просыпается Томилин.

Томилин: Вот, черт!

Анненков: (спросонок) Ты чего, Ваня?

Томилин: Цыганский пот пробил! Холодновато здесь, однако.

Анненков: А как ты хотел – горы!

Томилин: Пойду, посты проверю.

Анненков снова засыпает, а Томилин выходит из мазанки. Замечает спящего Задорнова. Подходит к нему, слегка кашляет, затем щелкает пальцами – Задорнов продолжает сопеть.

Томилин: Задорнов! Федор! (Хлопает его по плечу). Задорнов!

Задорнов: (вдруг открывает глаза и вытягивается в струнку) Я, Ваша бродь!

Томилин: Спишь, казак?!

Задорнов: Никак нет, Ваша бродь!

Томилин: То есть... Как это «нет»?

Задорнов: Натурально, Ваша бродь! Не сплю.

Томилин: Натурально, говоришь? Ну, докладывай, что видел?

Задорнов: Все тихо, Ваша бродь. Вот, смотрю, Вы идете. Не спится, Ваша бродь?

Томилин: Ты чего ж это, подлец, мне брешешь?!

Задорнов: Никак нет, Ваша бродь, не брешу!

Томилин: Семь суток ареста на гарнизонной, когда вернемся! Василич! Василич!

Василич: (откуда-то из-под навеса) Я, господин есаул!

Томилин: Замени Задорнова. Спит на посту.

Василич: Лепин! Лепин, проснись!

Лепин: Да, Василич?!

Василич: Смени Задорнова на посту. (Идет к Задорнову). Это бачил?! (Подносит кулак к самому носу Задорнова) Непутевый ты казак, Федор! Я тебя самолично в Жаркент свезу! Про унтер-офицера Козлова, начальника тамошней губы слыхал?

Задорнов: Слыхал, господин урядник.

Василич: Я ему про тебя, паскудник, напутственное слово молвлю! Сгниешь там! Сколь из-за таких, як ты, добрых казаков головы сложили!

Томилин, войдя в мазанку, заглядывает в комнату хозяина. Входит, будит мальчишку и говорит с ним по-уйгурски:

Томилин: Отец где?

Мальчишка: Не знаю, был здесь.

Томилин: Уходил, не сказал тебе, что ли?

Мальчишка: Нет. Дрова он, наверное, пошел к реке собирать.

Анненков: (спросонок) Что там, Ваня?

Томилин: Ничего, Боря, спи.

 

 

Эпизод 22

 

Утро. Казачий отряд на рысях продвигается по Иссык-Кульской долине. Впереди – разбитая арба без лошадей. В ней – убитый православный монах и киргиз на козлах. Еще один убитый киргиз и один монах – на земле. Подле убитого киргиза на земле – плачущая женщина. Отряд, доскакав до них, останавливается. Томилин, Анненков и проводник спешиваются и подходят к женщине.

Проводник: (по-киргизски) Апай, здравствуйте. Кто он? (Показывает на убитого) Ваш муж? (Она кивает сквозь слезы). Банда Зарифа?

Женщина: Да, сынок!

Проводник: Мы разделяем ваше горе, апай!

Томилин: (по-киргизски, к удивлению проводника) Куда пошла банда, апай? Пожалуйста, скажите. Нам важно это знать.

Женщина: Точно не знаю, но ушли в сторону Каркары.

Томилин: Когда? Когда они ушли?

Женщина: Еще вчера, из Зайцевского.

Томилин: Спасибо, апай!

Проводник: Большое спасибо, апай!

Анненков: Что, что она сказала?

Томилин: Банда пошла на Каркару. Кто-то предупредил их. Как пить дать! иначе бы они напали на Прежевальск.

Анненков: Что будем делать, командир?

Томилин: Вернемся назад тем же путем. Они со скотом пойдут вкруговую.

Анненков: Эх, нам бы лошадей заводных!

Проводник: Есть лошади! На той стороне. Нам лишь бы до Мендекары добраться!

Анненков: Где ты возьмешь лошадей?

Проводник: Мой дядя успел спрятать свои табуны в горах до прихода Зарифа.

Томилин: По коням! Идем назад, в Мендекару! (на ходу, Анненкову) Поторапливаться нам надо, Боря! Чувствую, Зариф на Кольжат напасть может! Там племянница моя осталась.

Анненков: Племянница?! А я слыхал – невеста. (Томилин косится на него свирепым взглядом) Да, ладно, ладно, замяли! Племянница, так племянница. Все одно – поста ему не взять. Там казаков два десятка с лишком и «Максим».

Томилин: А у Зарифа – триста сабель!

Казаки поворачивают лошадей в обратную сторону.

 

 

Эпизод 23

 

Блеяние овец, мычание коров, плач женщин – наплывом на предыдущий кадр. Десятка два конных бандитов гонят добычу по направлению к реке в горах. Незаметно от них, прикрытые гребнем небольшой горы приближается отряд казаков. Все спешиваются. Анненков и Томилин вместе с командиром передового разъезда Василичем бегут на гребень. Там уже залегли шестеро казаков разъезда. Анненков и Томилин ложатся рядом и снимают бинокли. Наблюдают.

Томилин: Все верно. Скот – похоже, весь – здесь, женщины... Но Зарифа ни видно. Куда гонят скот? Не понятно. Там же река. В этих местах непроходимая.

Анненков: Возможно, хотели просто спрятать скот на какое-то время в предгорьях?

Томилин: А дальше? Если Зариф с основными силами пошел на Кольжат, то какой же смысл? Он же знает о погоне. А за скотом пришлось бы возвращаться. Он не настолько глуп. Ладно, разберемся. Василич!

Василич: Да, Ваше благородие?!

Томилин: Мы сейчас на коней и в намет. Как только мы вот-вот должны будем на долину выйти – открывай огонь из карабинов, отвлеки их.

Василич: Сделаем, Ваше благородие!

Анненков и Томилин бегут вниз. Бандиты продолжают гнать скот по направлению к горам. Раздается стрельба. Бандиты начинают стрелять в ответ. Что-то орут. Всеми командует Саид. Кричит всем, чтобы не боялись. Мол, это всего небольшой казачий разъезд. В это время на открытое пространство вырывается отряд Томилина. Бандиты увлечены перестрелкой, Когда казаки уже близко, раздается громкое и дружное «ура». Клинки сверкают на солнце. Бандиты бросаются наутек. Анненков на своем красивом коне вскоре настигает Саида. Тот резко останавливает и спрыгивает с коня на землю, становится на колени. Злобно смотрит на окруживших его казаков.

Томилин: (по уйгурски) Ты кто?

Саид: А ты кто?

Томилин: Будешь хамить, скажу своим казакам, чтобы порубили тебя.

Саид: Я – Саид, большой человек у Зарифа.

Томилин: Куда скот гнал, большой человек?

Саид: В горы, куда же еще.

Томилин: Где Зариф?

Саид: (усмехается) А ты не догадываешься, командир? Он далеко. Сейчас, наверное, твою девку через Тышканский мост переправляет. Не переживай, командир, новую найдешь.

Томилин: (в сердцах стегает Саида нагайкой) Василич! Оставь десять казаков охранять скот и женщин, и этого. Остальным, по возможности, поменять лошадей на лучших из бандитского табуна. Через десять минут идем на Кольжат.

Анненков: А если наврал мерзавец, и Зариф в другую сторону пошел, Ваня?

Томилин: Это уже не важно, Борис. Пока не убедимся, что с Кольжатом все в порядке – ничего другого предпринимать не будем!

 

 

Эпизод 24

 

Кольжат. Ранний вечер. Аврора сидит за столом на веранде командирского дома и с наслаждением, не спеша, чистит и смазывает маслом свой разобранный карабин. Рядом сидит вахмистр Порох, курит козью ножку и с интересом наблюдает за ее работой. На ступеньках лестницы, ведущей на веранду, пристроился Царанка. Он старательно точит свои ножи на камне.

Порох: Да, барышня Аврора, родись вы мужиком, добрый бы казак из вас вышел бы.

Аврора: Уж обязательно и мужиком! А так? Разве так из меня не добрый казак?

Порох: Отчего ж?! Очень добрый! Вона как карабин свой ласкаете! Вижу, оружие любите!

Аврора: Еще как люблю, Иван Кузьмич! С двенадцати лет на охоту с отцом ездила! А в четырнадцать – так уж и без отца. Как же мне оружие-то не любить? И лошадей! Если б вы знали, Иван Кузьмич, как я лошадей люблю! Туркмена хочу настоящего – страсть! Они рослые, как чистопородные английские, а красивы, как арабы! И быстры!

Порох: Быстры, да не так! Ахалтекинцы хороши на короткие расстояния. Верст десять-пятнадцать. В дальнем походе они сдают. Частый отдых им нужен. И долгий! Лучше карагиргизких торгоутов для этих мест и для нашей службы нету. Китайцы их шибко любят! Никакая лошадь супротив торгоута не выдержит!

Аврора: Я как-то, когда мне лет двадцать было, навещала кузин своих в Петербурге. Что у них там за жизнь! Катание на тройках, рестораны, шампанское, кто кому ручку украдкой пожал, кто кому предложение сделал – все разговоры об этом. Противно! Не по мне это! Они даже и не представляют, что можно жить по-другому. Вот так! Как мы. Здесь...

Царанка: (вдруг прекращая точить, прислушиваясь) Сюда идут!

Порох: Кто?

Царанка: Верховые. Много!

Порох: Мерещится тебе, калмыцкая твоя душа! Тишина вокруг!

Аврора: А может, наши возвращаются?

Порох: Раненько для наших. В лучшем случае, дня через два будут.

Царанка: (встав с крыльца и приложив ухо к земле) Идут, барышня! (Ноздри у него раздуваются, как у лошади после галопа, голос звучит грозно). Верьте Царанке!

Порох: Ерунда! Разводит ваш калмык панику, барышня!

В это время звучит выстрел, казак стороживший на вышке над воротами и до этого наблюдавший оттуда за Авророй и Порохом, широко раскинув руки валится сверху наземь. Казак с угловой вышки истошно свистит в сигнальный свисток и одновременно стреляет куда-то в сторону степи.

Порох: Вот черт! Дождались супостатов! К;азаки! По местам! (Казаки уже и без команды бегут из казармы и всех углов поста на отмостки, на ходу взводя свои карабины, одетые кто как). Иванчиков! К гелиографу! Мусин – со мной к пулемету, Збигнев и Трунин катать тачанку. Остальные к бойницам! (Аврора начинает торопливо собирать свой карабин, из-за спешки роняя то одну, то другую деталь. Казаки занимают свои места на отмостках, Иванчиков начинает сеанс связи с Тышканом для Жаркента. По степи наметом в сторону поста с дикими криками скачут до трех сотен бандитов, стреляя на ходу из своих карабинов. Казаки начинают ответную стрельбу. Антонов примеривается к своему оптическому прицелу. Стреляет. Один из бандитов валится с лошади, Антонов, самодовольно улыбнувшись, вновь приникает к прицелу. Мусин, ассистирующий на пулемете Пороху, торопит его).

Мусин: Давайте же, господин вахмистр, пора! Ну, же!

Порох: Погодь! Еще немного подождем! (Бандитская лава доскакивает до саксаула, Порох открывает огонь. Лава, как и предполагалось, делает разворот и скачет параллельно забору поста). А ну, давай, казаки! Двигай помалу! (Казаки начинают толкать тачанку, Порох ведет меткую стрельбу, многие бандиты валятся наземь, некоторые, у которых убиты только лошади, а сами остались целы, залегают за камнями, и ведут стрельбу оттуда. Кое-кто старается подобраться поближе. Особенно туда, где у реки обрывается забор поста. Антонов выцеливает их по одному, всякий раз удачно). Молодец, Кулибин, светлая твоя голова!

Иванчиков уже ранен, но все равно дает связь. Рядом с ним на вышке Задерилапа. Стреляет по бандитам из карабина Иванчикова. Аврора, наконец, собрала свой карабин и устроилась на месте одного из убитых казаков. Берет на мушку бандита, но не может выстрелить в человека, разочарованно опускает карабин.

Царанка: (он рядом с нею, видит ее страдания) Барышня, дай Царанке твое ружье. Царанка может. Царанка убьет всех бандитов! (Она отдает ему свой карабин. Царанка стреляет, но мажет раз за разом. В сердцах бросает карабин. Выхватывает из-за пояса нож и метает его. Нож втыкается в горло одному из нападавших). О, шайтан! Царанка вам показать! (Снова метает нож, и снова удачно).

Один из казаков: Ну, ты даешь, абрек!

В это время пуля попадает Задерилапе в голову. И почти сразу вскрикивает от боли и замолкает тот казак, что хвалил Царанку. Аврора, видя это, все же берет свой карабин и, старательно прицелившись, стреляет. Попадает. Бандиты, теряя людей, все же продолжают нападение.

На гребне горы, перед спуском на равнину, где вдали расположен пост, показывается отряд Томилина.

Василич: (показывая рукой) Гелиограф, господин есаул! На Тышкане!

Анненков: Похоже, Жаркент говорит с Кольжатом!

Томилин: Дюбин! Что там?!

Дюбин: (походный гелиографист, читая текст) Дык, Тышкан говорит, что посылает десять человек на выручку. Больше нету, мол, Ваше благородие!

Томилин: Нападение! Так я и знал! Дюбин, передайте на Тышкан, что мы рядом! Идем на помощь Кольжату. Казаки, за мной! По склону осторожно! По равнине наметом! (Дюбин начинает разворачивать походный гелиограф. Отряд начинает опасный спуск. Некоторые лошади падают. Слышны возгласы боли покалеченных казаков. Общий план спуска. Осыпаются камни. Сверху сверкают вспышки заработавшего гелиографа).

Бой на Кольжате продолжается. Порох приник к прицелу пулемета. Мусин ранен в плечо, но все же подает ленту. Трунин убит, его место занял Царанка.

Порох: Ровней! Ровнее катите! Эх, калмыцкая твоя душа!

Мусин: Гелиограф! Гелиограф в горах! Говорит с Тышканом! Кажись, наши!

Порох: Кажись! Не «кажись», а точно наши! Сейчас мы этим вурдалакам покажем кузькину мать!

Отряд Томилина разворачивается в лаву, охватывая бандитские порядки. Открывают стрельбу из карабинов. Наконец, достают из ножен клинки. «Ура!» Бандиты, понимая, что зажаты с двух сторон, бросаются наутек.

Порох: Казаки! Кто жив – поможем нашим! Вдарим в тыл поганцам! По коням!

Ворота поста распахиваются. Оттуда наметом выходит небольшой отряд с десяток казаков во главе с вахмистром. Вместе с ними выносится и неугомонная Аврора. В руках у нее аркан. Казаки рубятся. Василич отбивается сразу от двоих бандитов – от одного шашкой, от другого – пикой. Один из бандитов всаживает ему саблю между ребер сзади. Его тут же достает Петро. Зариф, убегая, порубив на ходу Федора Задорнова, несется к горам. Так получается, что на хвост ему садится Аврора. Томилин и Анненков, заметив это, бросаются вслед за ними. Но – кони их устали.

Анненков: (находясь впереди) Не догоним, Ваня! Уйдет! Кони замотаны!

Томилин: Надо догнать, Боря, надо! Аврора! Назад! Кому сказал! Дрянная девчонка! Назад!

Аврора бросает аркан, но промахивается. Зариф, оглянувшись, поняв, что вблизи только девчонка, резко осаживает своего коня. Аврора пролетает мимо него и тоже резко осаживает своего коня. Зариф подскакивает к ней и бьет ее кулаком в темя. Девушка теряет сознание. Зариф перекидывает ее поперек седла и уносится прочь в сторону гор. Конь Томилина, устав, встает на дыбы. Он пытается снова пустить его в галоп, но ничего не получается. В сердцах спрыгивает на землю. Корит коня:

Томилин: Ну? Ну, что же ты, Красавчик?! Столько раз меня выручал! Ну?! Что же ты смотришь на меня, скотинка?! Что с девчонкой-то теперь будет?! Господи! Хоть бы Анненков справился! Хоть бы его Альмансор не подвел! Да! Альмансор! Это тебе не ты! Это настоящая лошадь! Ну, что ты уставился?!

 

 

Эпизод 25

 

Вечер. Томилин и Анненков возвращаются к посту пешком, ведя за повод своих лошадей. Близ поста, в степи горят костры. Слышны изредка выстрелы. Стоны, разговоры казаков.

Томилин: Что там? Не навоевались еще, что ли?

Анненков: Версты две первых Альмансор еще от него не отставал. Потом смотрю – начал сдавать. А после и вовсе встал.

Томилин: А ты говоришь «туркмен»! Грош цена твоему Альмансору! Если за бандитской лошадью с двумя седоками угнаться не смог!

Анненков: Так если бы, Ваня, не эта бешеная атака наметом, да еще и после такого перехода! Твой Красавчик не лучше!

Томилин: А Красавчик не скаковая лошадь! Походная! Он бы у меня еще сутки мог без остановок идти на рысях!

Анненков: Ну, извини! Будет тебе! Ругаться-то! Что-нибудь придумаем.

Порох: (подбегая к ним) Здравия, господин есаул! А где же барышня?!

Томилин: Нет у нас больше барышни, Иван Кузьмич!

Порох: Как же так?!

Томилин: А вот так! Смотреть лучше надо было! Говорил же – ни на шаг не пускать с поста!

Порох: Извиняйте, Ваше благородие! Недоглядели...

Томилин: Да что вы все передо мной извиняетесь?! Черт бы вас всех побрал! Ладно, докладывай! Что тут?

Порох: Из наших – семеро убитых, четверо раненых. Василича порубили, Ваша бродь. В спину. Только что помер. И Задерилапа тоже – долго жить приказал. Из господина хорунжего – четверо убитых, трое раненых.

Томилин: Бандиты?

Порох: Всех покосили, Ваша бродь! Десятка два, может, утекли, не больше.

Томилин: Сколько раненых бандитов?

Порох: Дык, это... Сколь... Нисколь, Ваша бродь.

Томилин: То есть? Как это?

Порох: (виновато) Дюже злы были казаки. Сколь наших пострадало! Покосили всех недобитков! Каюсь!

Томилин: Каюсь! Ты слышал, Боря – кается он! Небось, сам же первый и добивал!

Порох: Небось! А что, Ваше благородие, прикажете этих поганцев по бритым башкам ладошкой ласкать?!

Томилин: Ладно тебе, Иван Кузьмич! Вот что, отбери трех казаков из тех, кто с тобой на посту оставался, и пошли их в Мендекару. Пусть разыщут там того дунганина, что с сыном к нам на пост арбузы возил, и волокут сюда. Из тех, кто был в походе, не бери – они с ног валятся. Понимаю, что и вам здесь не сладко пришлось, но ... В общем, сам понимаешь! (Анненкову) Думаю, Боря, это наш хозяин про нас Зарифу донес. И надеюсь, что он знает, где Зариф обычно прячется.

Анненкову: Пожалуй...

Порох: Все сделаем, Ваше благородие!

Томилин: Остальным – отдыхать. С утра пусть казацкую баню топят. До вашего возвращения, может, помыться успеем.

 

 

Эпизод 26

 

Утро. Берег реки возле запруды. Казаки развели огромный костер поверх большой груды крупных речных камней. Над костром огромный котел, в котором закипает вода. По всему берегу, то тут, то там видны деревянные шайки, мочалки и полотенца казаков. Рядом с костром – каркас из жердей, примерно три на три метра по периметру, и два метра высотой. Жерди связаны между собой сыромятной кожей. Несколько казаков с молотками в руках натягивают на каркас и прибивают к жердям войлок – так, что получается нечто вроде кибитки. Всем руководит Порох. Чуть поодаль, на камнях расположились Анненков и Томилин. Они в нательных рубахах, на плечах у них висят полотенца, на коленях лежат дубовые веники. Ждут, когда будет готова баня, разговаривают. Оба мрачны.

Порох: А ну, казаки, сымай котел! Осторожней, бисов сын! Ошкваришь людей! Вот так! Сюда его, в сторонку. Что стоите? Разбирайте костер!

Анненков: (Томилину, участливо, наблюдая за работой казаков) Что-то ты, Ваня, совсем захирел. Лица на тебе нет.

Томилин: Не мудрено. Так глаз и не сомкнул за всю ночь. Не спокойно на душе, Боря! (Казаки баграми растаскивают костер, отпинывают от него горящие и тлеющие поленья подальше).

Порох: Так, так, казаки! Да подальше ее! Притопчи, видишь же – дымится!

Анненков: Хладнокровней надо быть, господин есаул, хладнокровней! Не гоже казачьему офицеру, герою Японской войны так себя изводить!

Порох: Так, осторожней, осаживаю! (Обильно плескает из ковшика, сделанного из тыквы, на раскаленные камни) Вот так! Так его!

Томилин: Тебе легко говорить, Боря! Ты, почитай, кроме своего Альмансора никого и не любишь! А я к этой взбалмошной девчонке, представь себе, привязался!

Анненков: Ну, это ты загнул! – насчет Альмансора. Тебя, Ваня, я, например, тоже люблю!

Порох: (проверяет, как прибит войлок) Так! Пойдет! А ну, тащи эту байду! (Несколько казаков перетаскивают войлочный каркас и ставят его поверх камней).

Аненнков: Значит, любовь! Видишь, а ты зарекался!

Порох: Ваши благородия! Прошу на первый пар!

Томилин: (вставая, стягивая с себя рубаху) А шут его знает, что это, Боря!

Порох: Антонов!

Антонов: Я, Иван Кузьмич!

Порох: А ну, давай на первый пар с начальством. Заслужил! Кулибин!!!... Царанка, калмыцкая твоя душа! Айда, с нами! Посмотрим, на что ты годишься!

 К посту приближается группа верховых – трое казаков и связанный дунганин. Во дворе казаки спешиваются. Стаскивают дунганина с лошади на землю. Казаки его окружают. Дунганин смотрит на них затравленно. Один из казаков с угрожающим видом похлопывает себя нагайкой по голенищу сапога.

Томилин, Анненков, Порох, Царанка и Антонов парятся в бане. Порох ожесточенно хлещет веником калмыка.

Царанка: Ой, господин казак, больно! Не могу больше! В реку хочу!

Порох: Терпи, терпи, нерусская твоя душа! (Царанка пытается вырваться и убежать, Порох могучей рукой не пускает его). Куда?! Стоять! Раз уж к казакам примазался – привыкай к казацкой бане! Все! Теперь давай в реку, и сразу назад – на второй круг! (Царанка пулей вылетает из палатки и бросается в воду запруды).

Царанка: Зверь!  Кровожадный зверь ты, Кузьмич!

Порох: (смеется. Томилину) Эх, Ваше благородие, нам бы настоящую баньку смастерить! Давно говорю!

Томилин: (нахлестывая веником Анненкова) Погоди, Василь Кузьмич! Не до банек сейчас. Вот барышню выручим – и смастерим.

В палатку заглядывает Петро. Он одет. Тут же покрывается испариной. Расстегивает верхние пуговицы гимнастерки.

Петро: Ух, ну и духота! Привезли, Ваше благородие.

Томилин: Допросили?

Петро: Да, Ваше благородие. Поначалу, собака, говорить не хотел. Мол, Зарифа боюсь. А потом – все сказал! Когда казаки его нагайками обиходили...

Томилин: Где барышня? Где Зариф?

Петро: В ущелье Ящериц они. Там они и реку проходили, и скот там перегоняли.

Томилин: Не может быть, врет он! Не пройти там! (Выходит из палатки и идет к заранее приготовленным шайкам, все выходят за ним следом, начинают поспешно мыться).

Порох: Казаки, налетай! (Палатку занимают другие казаки).

Петро: Дунганин говорит, что басмачи там мост навели. Сами!

Анненков: Что-то новенькое!

Томилин: Тогда наши дела плохи! Не взять нам их там! Точнее, пока брать будем, они в Китай уйдут! И людей положим на подступах к ущелью – тьма! Да и Аврору не спасем – погубим.

Анненков: Должен же быть способ!

Антонов: Есть способ, Ваше благородие!

Томилин: Говори!

 

 

Эпизод 27

 

На следующий день, в ущелье Ящериц, в полдень. Шум реки наплывом на предыдущий план. Монтажно – по очереди два бандита в дозоре на берегу реки, дремлют. Два бандита в дозоре на входе в ущелье (шум реки становится тише). В ущелье отдыхает около трех десятков бандитов – кто-то спит в теньке, часть сидит у костра, на котором в казане варится мясо. Куски достают из варева кинжалами и едят прямо с них. Кое-где видны лежащие на расстеленных по земле платках, разломанные на части лепешки. Зариф жадно вгрызается в свой кусок, плотоядно и зловеще поглядывая куда-то в сторону. Там, привязанная к дереву, сидит Аврора, не в духе, на щеке ссадина, перекрещивается взглядом с Зарифом. Он, не доев свой кусок, останавливается, и с усмешкой смотрит на Аврору. Встает, идет к ней, присаживается подле нее на корточки, продолжая усмехаться. Подносит к ее рту остатки мяса на кости. Она отворачивает лицо. Он снова усмехается и начинает водить по ее шее мясом, оставляя следы жиры баранины. Она, изловчившись, хоть и связанными ногами, но все же пинает его – обеими вместе. Его лицо искажается злобой. С размаху бьет ее по лицу костью, нанося тем самым ей новую ссадину – до крови.

Зариф: Русская сука! Подожди! Ты еще узнаешь, что это такое – быть женщиной настоящего таранчи! (Хватает ее рукой за челюсть и прижимает ее голову к стволу дерева). Смотри! Смотри мне в глаза, собака! Видишь свое будущее?!

Один из бандитов, сидевший в дозоре на входе в ущелье: (приближаясь, конвоируя Царанку, ведя за повод лошадь Царанки) Зариф!

Зариф: (зло) Что?!

Бандит: (показывая глазами на Царанку) Вот, человек...

Зариф: Кто такой? Откуда взялся?!

Бандит: Сам пришел. Тебя спрашивает...

Аврора: (гневно, с укором) Царанка!

Зариф: (поднимается, подходит ближе, Царанке) Ты кто? Что хотел от меня?

Царанка: (показывая глазами на Аврору) Слуга я ее. Сбежал от русских. К тебе пришел. Возьми меня к себе.

Зариф: Слыхал о тебе.

Царанка: От кого?

Зариф: Я все знаю. Русские без моего ведома и шагу ступить не могут. Ко мне, говоришь, хочешь?

Царанка: Хочу.

Зариф: Зачем?

Царанка: Воли хочу. Денег. Женщин. В Китае жить хочу. Богатым быть – дом, скот. К тебе пришел. Возьми. Русских ненавижу, киргизов ненавижу, китайцев не люблю. Ты ведь тоже... Я – калмык, ты – таранчи. Нам с тобой вместе надо быть.

Аврора: Царанка, подлец! Вот уж не думала про тебя...

Зариф: (резко, Авроре) Заткнись, дрянь! (Царанке) Калмык, говоришь? Жунгарин, значит! В этих местах вас так называют.

Царанка: Называй, как хочешь, только к себе возьми. Я смелый! Я не просто жигит – бохадур! Тебе верно служить буду.

Зариф: (насмешливо, бандиты, окружившие их, смеются) Ай-яй-яй! Чем ты воевать собрался, бохадур? Этим арканом?

Царанка: Этим! (Выхватывает из-за пояса один из ножей. Вокруг щелкают передергиваемые затворы карабинов. Царанка замирает). Я показать хотел. (Зариф подает знак бандитам, чтобы не беспокоились. Царанка достает еще два ножа и показывает глазами на одиноко стоящее в метрах ста от них молодое деревце) Вот то деревце видите?

Зариф: И что? Попадешь? (Царанка, не ответив, один за другим метает все три ножа. Они втыкаются в дерево почти одновременно – первый, как обычно, второй чуть позже и чуть выше первого, немного с поворотом по оси, третий – последним и развернутым на 90 градусов. Дерево от места попадания первого ножа и до самого верха расщепляется, ножи застревают в расщепленном стволе. Зариф, с удивлением покачав головой, идет к мишени, остальные бандиты и Царанка идут следом. Все с изумлением смотрят на мишень) А ты искусен, жунгарин! Настоящий воин! Такие мне нужны. Ладно, пошли к столу. Присоединяйся к нашему достархану!

 

 

Эпизод 28

 

Шум реки с предыдущего плана становится громче. В кадре появляется место реки неподалеку от поста. Казаки вяжут плот сыромятными ремнями. Один уже готов – колышется на воде подле берега, принайтовленный к нему веревками. Антонов дошивает цыганской иглой какой-то чехол из войлока. Томилин, Анненков и Порох внимательно наблюдают за его работой. Возле них на земле стоит пулемет «Максим». Рядом, подле оседланных лошадей стоят казаки из отряда Анненкова. Ранний вечер.

Томилин: (Антонову) И что? Разве это поможет? Все одно – хана пулемету после такой купели. Пока не просохнет, стрелять не будет. (В это время Антонов заканчивает работать иглой и, с хитрецой посмотрев на Томилина, пододвигает поближе к себе ведро с какой густой жидкостью и, зачерпнув этой жидкости в пригоршню, начинает старательно обмазывать ею войлок). А это что еще за хреновина?

Антонов: Собачий жир. Так что, Ваше благородие, будет палить наш «Максим» по врагу!

Порох: (одобрительно) Смышлен ты, паря! Хороший бы урядник из тебя вышел!

Томилин: Что ж! Покончим с Зарифом и отправим Антонова на курсы унтер-офицеров в Верный. Василича кем-то заменить нужно. Договорились?

Антонов: Договорились, Ваше благородие.

Томилин: (отводя Анненкова в сторону) Пора тебе выступать, Боря. Сверим часы. На моих – пол седьмого. К полночи мы будем на месте. Значит, к этому времени ты уже должен быть со своими у входа в ущелье. Ни в коем случае не входи в ущелье, пока не услышишь пулеметной стрельбы. Ну, с Богом?

Анненков: С Богом, Ваня! (Оборачивается и идет к своему отряду, Томилин смотрит ему вслед). По коням, казаки! (Отряд вскакивает на коней и на рысях уходит в сумерки, Томилин возвращается к своим. Казаки в это время переносят на плот упакованный в чехол «Максим» и принайтовливают его накрепко там).

Петро: Эх, Кулибин! Все руки и обмундирование перемазал из-за твоих идей!

Порох: Ну-ка, цыц! Антонов, кстати, казаки, скоро у нас урядником станет. Так что – ссориться с ним не советую!

Петро: Эх, почему я не Кулибин!

 

 

Эпизод 29

 

Ущелье Ящериц. У прогоревшего костра на камнях расположились бандиты. Спят. Время к полуночи. Ярко светит полная Луна. К дереву по-прежнему привязана Аврора. Пытается спать. Не спит лишь Царанка, хотя и притворяется, что спит. Сквозь полу прикрытые веки взгляд его сосредоточен на воткнутой подле него в землю черенком нагайке. Он наблюдает, как тень от рукоятки плети медленно движется по кругу. Вот тень доходит, наконец, до камушка лежащего на ее пути (видимо, положенного туда Царанкой специально). Он приподымает голову, оглядывается на спящих рядом бандитов, пристально смотрит на Луну. Встает, мельком смотрит в сторону Авроры, и тут же встречается с нею взглядами. Ее взгляд полон ненависти. Царанка отводит от нее глаза и осторожно пробирается между бандитами на свободное место. Тихо идет вверх по ущелью навстречу нарастающего шума реки.

Шум реки сильно усиливается (наплывом), слышны возгласы казаков. Это они сплавляются по течению реки на двух плотах, пользуясь для страховки баграми и шестами. Все вымокли до нитки. Что-то кричат друг другу, но из-за шума реки ничего не разобрать. Петро, находившийся на первом плоту нечаянно, не удержавшись, падает в воду. Порох, командующий на втором плоту, вовремя протягивает ему багор. Ему на помощь приходят еще двое казаков. Сообща они вытягивают Петро на плот.

Из-за камней медленно показывается голова Царанки. Он видит двух спящих сидя бандитов, охраняющих мост. Достает ножи из-за пояса. Метает их с двух рук. Оба бандита погибают, даже не проснувшись – ножи втыкаются им в шеи. Царанка быстро проскальзывает мимо них и спускается к реке. Бросает аркан на противоположный берег – на торчащий на склоне обгоревший пень спаленного молнией карагача. Зацепив аркан другим концом за ствол дерева на своем берегу, натягивает его над рекой. Собирает на берегу немного сухих веток и пытается развести сигнальный костерок.

Снова плоты. Казаки приближаются к условленному месту. Вот уже виден сигнальный костерок, Царанка на берегу, со стволом молодого деревца в руках. С большим трудом казакам удается причалить. Второй плот, чтобы не столкнуть первый, направляется на центр реки, казаки удерживают его не течении, схватившись руками за натянутый Царанкой аркан. Когда все казаки с первого плота оказываются на берегу, благополучно перенеся туда и пулемет, его сталкивают на течение, и он уносится вниз по реке, ломаясь об камни. Пытаются подтянуть и второй плот к берегу, но – не получается – он тоже уносится течением, а казаки повисают над стремниной на аркане. По нему добираются до берега. Двое падают в воду и уносятся течением.

Снова бандитский стан. Аврора на крупном плане с тоскливым выражением лица. Слышит шаги. Видит Царанку. Смотрит на него с ненавистью. Он присаживается рядом с ней и, улыбнувшись, прикладывает палец к губам, а затем прикладывает кончики своих пальцев к своим плечам – к тем местам, куда обычно пришивают погоны. Аврора недоуменно смотрит на него. Царанка вдруг улыбается ей в ответ, показывая все свои зубы. Она начинает понимать его. С надеждой оглядывается вокруг. В это время начинает работать «Максим» и раздаются первые стоны раненых бандитов. Царанка бросается к Авроре и быстро перерезает связывающие ее веревки, хватает ее подмышки и перетаскивает за камни.

Зариф: (истошно) Казаки! Жигиты! Отходим! Назад, к лошадям! Девку! Убейте русскую девку! (Кто-то из бандитов бросается к дереву, за ним еще один. Почти одновременно падают. Один – сраженный пулей, выпущенной из снайперской винтовки Антонова, другой – ножом Царанки. Бандиты пытаются отойти к лошадям, но с той стороны тоже вдруг раздаются выстрелы. Это – казаки Анненкова). Назад! К камням! (Бандиты бросаются обратно к становищу, часть из них тут же падает, сраженная очередью из пулемета).

Порох: (за пулеметом) Получайте, сучьи дети! Варнаки недобитые!

Зариф: (бросается под прикрытием камней к одному из бандитов, хватает его за грудки) Девку! Убей девку! И жунгарина! (Бандит бросается выполнять приказ, но и его шею протыкает нож Царанки. Зариф, видя это, в сердцах сплевывает на землю. Кричит) Ахмед!

Ахмед: Я здесь, господин!

Зариф: Ко мне! (Ахмед подползает к нему)

Ахмед: Да, господин?!

Зариф: Уходим! Здесь уже все кончено.

Они осторожно ползут между камнями к кустам облепихи, заползают в них, обдирая лица и руки об облепиху, заползают в самую гущу кустов. Там – замаскированный и прикрытый деревянным люком вход в вырытую в земле яму. Забираются внутрь и прикрываются люком.

Вид ущелья сверху. Горит множество костров. Изредка раздаются выстрелы, и видны сполохи от них. Более крупно – Томилин обнимает плачущую Аврору. Говорит одновременно с Порохом:

Томилин: Ну, что там?

Порох: Хоть шаром покати, Ваше благородие! Ума не приложу, куда он мог деться!

Анненков: Он не мог уйти! Нет выхода отсюда! Мои казаки все пути перекрыли.

Томилин: Однако, Боря, ушел. Вот, Аврора, познакомьтесь – хорунжий Анненков, мой друг, герой Порт-Артура, вместе там воевали. Принимал самое деятельное участие в твоем спасении.

Аврора: (благодарно и устало улыбаясь) Спасибо вам, хорунжий.

Анненков: Борис. Меня так зовут.

Аврора: А по батюшке?

Анненков: Ну, зачем же?! Для вас – просто Борис.

Аврора: И все-таки?

Томилин: Владимирович. Борис Владимирович он.

Аврора: Очень приятно познакомиться с вами, Борис Владимирович. Много о вас наслышана.

Анненков: (игриво) Я, представьте себе, тоже о вас наслышан. Особенно – в последние дни.

Томилин: (явно недовольный разговором Авроры и Анненкова) Собираться пора, Боря.

Анненков: А Зариф? Найти бы мерзавца.

Томилин: Сомневаюсь, что это возможно. Боюсь, он теперь далеко. И теперь не опасен – его банды больше нет. Раньше чем через пару лет он здесь не появится. Если, конечно, вообще появится. Иван Кузьмич!

Порох: Я, Ваше благородие?!

Томилин: Мост поджечь. И – по коням.

Звучит музыка. Полыхает подожженный казаками мост. Отряд в колонну по трое выходит из ущелья. Аврора сидит на одном коне с Томилиным. Вершина Хан-Тенгри золотится восходящим солнцем.

 

 

Эпизод 30

 

Утро. Пост Кольжат. Во дворе оседланные кони казаков отряда Анненкова. Его казаки, разбившись на группки, прощаются с казаками Томилина. Он сам, Томилин, вахмистр Порох и Аврора пьют чай на веранде.

Анненков: Славный у вас чаек, Аврора Николаевна. Так бы всю жизнь и пил!

Аврора: (смеясь) Аврора!

Анненков: (в тон ей) Каюсь в очередной раз. Аврора! Ну, разумеется, Аврора! какое чудесное у вас имя! Однако, пора! (Встает. Все встают следом. Он церемонно целует руку Авроре). Надеюсь, Аврора, вскоре увидеться с вами на ярмарке в Каркаре. Вы будете?

Аврора: Ну, разумеется, мы будем. Нужно коня поменять Ивану Павловичу.

Томилин: Вот еще! Не собираюсь я ничего менять! Мой Красавчик – лучше любого коня!

Аврора: Собираетесь, собираетесь, дядя Ваня! И не смейте спорить со мной! Вы посмотрите, как прекрасен Альмансор Бориса Владимировича! Неужели, Вам не хочется иметь такого же?! (Бежит к коню Анненкова и ласково его гладит).

Томилин: Не имею ни малейшего желания!

Аврора: (Анненкову) Ничего. Я смогу его еще переубедить.

Анненков: Позвольте еще раз Вашу ручку.

Томилин: (язвительно) Прежде не замечал за тобой особой способности ухаживать за дамами.

Анненков: За дамами – нет. Но за настоящей казачкой – с превеликим удовольствием. (Целует руку Авроре).

Аврора: Лучшего комплимента я, отродясь, не слышала.

Анненков: Казаки! По коням! (Садится в седло, продолжая улыбаться Авроре). До встречи, Ваня! Удачи вам, вахмистр! (Козыряет обоим) Колонной по трое, рысью, за мной! (Отряд выезжает за ворота, казаки поста со стен кричат прощальные слова анненковцам. Томилин, Порох и Аврора выходят следом, Смотрят, как отряд уходит вдаль, по направлению к Жаркенту, утопая в поднятой пыли. Томилин косит взглядом в сторону казачьего кладбища. Идет туда. Аврора, чуть подумав, идет следом за ним. Там несколько свежих могил. К деревянным крестам привязаны черные ленточки, на могильных холмиках лежат полинявшие от пота казачьи фуражки. Томилин задумчиво останавливается подле могил. Аврора подходит к нему и берет его под руку. Он мельком на нее взглядывает, а затем снова сосредотачивается на могилах.

Томилин: Хорошие были казаки! Иванчиков – гелиографист. Каких поискать! Василич и Задерилапа – столько лет вместе, друзья – не разлей вода. Рядом и лежат теперь. Даже смерть их не разлучила. Задорнов... Нерадивый был казак,  а все равно жаль. Совсем молодой еще! Жениться даже не успел!

Аврора: А что, дядя Ваня, после всего случившегося не прогоните вы меня с поста?

Томилин: Ну, что вы, Аврора! Как же вас теперь-то прогнать! Попривык я к вам. Да и казаки привыкли. Еще послужим, Аврора! Какие наши годы!

Аврора: Да это, быть может, лучшие наши годы, дядя Ваня! Кто знает, что ждет нас впереди?! Еще все это вспоминать будем с грустью! Жаль только, что приключения наши кончились! Неужели, теперь только размеренный и скучный быт ждет нас впереди?

Томилин: Не беспокойтесь, Аврора, хватит на наш век еще приключений. На носу ярмарка в Каркаре, там и повеселитесь.

Аврора: Пойдемте домой, дядя Ваня.

Томилин: Домой? Что ж, Аврора, идемте домой.

Они идут обратно к посту. Звучит величественная музыка. Камера панорамирует с крана – общий план поста, вслед Томилину и Аврора, общий план гор. За кадром звучит голос Томилина:

 

«Она была права – моя Аврора. Эти годы остались в нашей памяти, как лучшие наши годы, это время потом мы всю жизнь называли не иначе, как СЧАСТЛИВОЕ ВРЕМЯ. Тогда мы еще не знали, что до наступления СТРАШНОГО ВРЕМЕНИ оставались всего какие-то три года. Впереди нас ждала губительная мировая война, а затем – жуткая, иссушающая души людей, и еще более губительная Гражданская война, позор поражений, унизительные и тоскливые годы иммиграции, русский дом княгини Мещерской на безызвестной парижской улочке, и русские могилы на кладбище Сен-Женевьев Дюбуа. Но – к счастью – тогда мы еще всего этого не знали. Нам еще оставалось несколько прекрасных лет этого СЧАСТЛИВОГО ВРЕМЕНИ...»

 

                                                Конец первого фильма